Они возвращались по улицам, обнявшись и утешая друг друга, больше, чем прежде, считая себя подругами. В это время в замке, пока Вадик пытался привести в приличное состояние свою бороду и отросшие волосы, готовясь к вечеру, графиня Артуасская, полная решимости проучить Катрин Уилфрид, выбирала платье для праздника. Служанки не успевали раскладывать платья на кровати – все казалось ей мрачным или некрасивым. Наконец графиня сделала выбор в пользу черного платья (ведь она вынуждена была носить траур по мужу) с золотой вышивкой и белой манишки, которая подчеркнула ее большие синие глаза. Она помнила, с каким обожанием смотрел на нее Вильям Уилфрид в день своего отъезда из Дамьетты, и самодовольно улыбалась. Одно только плохо, поделилась она со своей доверенной служанкой, что Вильям простой оруженосец, и графиня роняет свое достоинство, связываясь с ним.
– А ведь сир Уилфрид стал рыцарем, мадам, – поведала ей служанка, которая уже позаботилась, чтобы все разузнать о Вильяме. – Его посвятил сам король.
Эта новость смягчила холодную графиню, и она отбросила в сторону все сомнения. Она не собиралась скучать и носить вечный траур по мужу, она понимала, что молодость ускользает от нее и вечно красивой ей не быть. Но выбор среди рыцарей был невелик, и она решила, что свой шанс она не упустит.
Весьма довольная собой, она спускалась по лестнице в залу, когда повстречала Катрин. Та не стала переодеваться к ужину и пришла в замок прямо из города в том же платье, в каком встречала крестоносцев.
– От вас пахнет пылью, – поморщившись, сказала ей графиня, проходя мимо.
Катя лишь пожала плечами, озадаченно посмотрев ей вслед. Ее всегда поражала способность графини портить мирное настроение людям одной фразой, мимолетным жестом, холодным взглядом. Тут же на лестницу вышел де Базен. Катя поспешила уверить его, что уладит все дела со своим мужем, что они уже давно живут отдельно, в общем, повторила ему то же самое, что и до сих пор, стараясь убедить, что его совесть должна быть спокойной – он совершенно никого не обманывает.
– Сегодня же вечером, – сказала Катя, – я все объясню ему, и ты увидишь, он поймет.
Де Базен не был так уверен, как она, но он промолчал. У него не было особого желания разрушать брак Катрин, и вообще он был из тех людей, которые скорее откажутся от цели, нежели столкнутся с проблемами. Но раз мирное соглашение возможно, он не возражал.
Едва король прибыл в замок, он поспешил отправить посла в Египет, чтобы на остававшиеся у него в казне деньги выкупить простых людей, остававшихся в плену. Большинство было убито, он выкупил из плена только 400 человек из прежних 12 тысяч. Король еще надеялся, опираясь на Акру, которая была главным оплотом христиан в Палестине, отвоевать Святую землю. Но потери были слишком велики, а средств не доставало для того, чтобы привлечь новых воинов.
Он был грустен в этот вечер и совершенно не участвовал во всеобщем ликовании и веселье. А между тем, на глазах у десятков дам и рыцарей, произошло интересное событие.
Зала, в которой находились крестоносцы и дамы, была довольно темной и прохладной: стены и потолок с колоннами, поддерживающими изгибающиеся своды, были выложены из камней, а окошки, как и полагалось в замке, были маленькими и узкими. В полутьме люди натыкались на своих знакомых и друзей и начинали громко и радостно приветствовать друг друга, от этого стоял оглушительный гул, который, подобно волнам, накатывающим на берег, то рос, то уменьшался. В момент затишья вошла графиня Артуасская. Она безошибочно вычислила группу рыцарей и дам, среди которых находился Вильям Уилфрид – подобно хищнику, определяющемуся с добычей. Там же были и жена Уилфрида, и де Базен, и де Сержин, Пьер де Босей, герцог Анжуйский и еще двадцать или тридцать дам и рыцарей, все знатные и известные. Графиня присоединилась к ним и лукаво посмотрела в сторону Вильяма. Тот разговаривал с де Сержином и, заметив взгляд графини, никак на нее не отреагировал, не желая прерывать беседу. Немного подождав, графиня решила подойти сама.
– Ах, сир Уилфрид, – кокетливо заявила она, – как я рада видеть вас среди спасенных рыцарей! Мы все очень волновались за вас в Дамьетте.
– Мне жаль, что граф Артуасский погиб, графиня, – вежливо ответил сир Уилфрид. – Он был храбрым воином.
– Да, – вздохнув, ответила графиня, помрачнев ровно настолько, насколько того требовали приличия. – Но я молилась за всех крестоносцев и рада, что хотя бы часть вернулась к нам. Я очень переживала за вас, сир Уилфрид, – чуть слышно добавила она, потупив взор.
– Не сомневаюсь, – сделав небольшой поклон, отвечал Вильям, – вы ведь, кажется, обещали мне, что смягчите свое сердце, если я выполню ваш приказ?
– Да, – кокетливо отвечала графиня Артуасская, – я просила вас привезти мне черную жемчужину.
Взгляд графини упал на Катрин, которая стояла тут же и слушала разговор вполуха.
– Готовы ли вы исполнить свое обещание? – спросил Вильям, доставая из кармана великолепный кулон с большой черной жемчужиной, окованной в золото.
– Раз вы выполнили свое обещание, сир Уилфрид… – протягивая руку к кулону, сказала графиня Артуасская, сделав вид, что ей некуда деваться.
– Забирайте, – вдруг бросил ей кулон Уилфрид. – И оставьте меня в покое. Вам было все равно, вернусь я или нет из похода. Мне так же безразлично теперь, выполните ли вы свое обещание. Я не смею больше считать вас своей Дамой, потому что для вас никогда не был Рыцарем. Я видел даму, которая брала со своего рыцаря обет вернуться с поля битвы и не просила ничего больше. Я теперь стал другим, графиня, я не тот мальчишка, что бегал за вами, словно глупец и фигляр. Я знаю женщину, которая ждала меня и все прощала.
С этими словами сир Уилфрид притянул к себе Катрин, которая испуганно косилась на де Базена, совершенно ничего не понимая. Она была уверена, что Вильям вновь станет ухаживать за графиней. Теперь же план рушился у нее на глазах.
– Вот женщина, – прижимая к груди Катрин, говорил Вильям, – которая пошла за своим супругом в поход, презрев опасность, она пережила с ним все трудности и невзгоды. Я смотрел на нее и поражался, как она может так стойко выносить болезни и лишения, когда даже мужчины не выдерживали постоянного напряжения и начинали плакать, как дети. Вот женщина, которая, я верю, найдет в своей душе силы простить меня. Вот женщина, которой я восхищаюсь и которую превозношу выше всех. Остальные недостойны нести ее шлейф, потому что никогда не переносили того, через что прошла она. Вот моя Дама, которой я буду служить до конца своих дней!
И Вильям закончил свою пламенную речь, поцеловав сопротивляющуюся Катрин в губы. Та вырвалась, красная от стыда и гнева. Ей было неудобно перед де Базеном, но в то же время стыдно перед Вильямом. Она растерянно посмотрела на них обоих и посчитала за лучшее уйти из залы, чтобы дать всем время остыть.
Графиня стояла оглушенная, словно ей надавали пощечин, лицо ее пылало. Но постепенно бледность сменила румянец. Она сжала кулаки и вздрогнула, когда кулон больно уколол ее в ладонь. С этого момента она начала искать пути отмщения Уилфриду.
