Крепость захватили, и король дал приказ выступать дальше. Прошло около месяца с того времени, как нам доставили известие о захвате Сидона, стояла палящая жара, и на всем побережье на подступах к городу, от которого остались одни развалины и пепелища, лежали тела несчастных убитых.
Мы разбили лагерь на приличном расстоянии от развалин, потому что над землей стоял ужасный смрад. Король дал распоряжение захоронить погибших, на специально отведенном месте устроили кладбище с огромными ямами, которые Людовик велел освятить, но никто не решался приблизиться к полуразложившимся телам.
Тогда король сам подошел к одному из тел, взял его и перетащил к кладбищу. Многие последовали его примеру. Тела умерших поднимали, клали на коврики, зашивали их в мешки и на верблюдах и лошадях отвозили к могилам, чтобы там похоронить. Некоторые тела так разложились, что когда их брали за руку или ногу, чтобы положить в мешки, они отделялись от тела. От останков исходило сильное зловоние, многим становилось плохо, люди затыкали носы и удивлялись, что король не брезгует, не затыкает себе нос, а спокойно таскает тела, поднимая их с молитвой. Жана де Валери стошнило, когда из одного трупа вывалились внутренности, усеянные мухами и червями, король же собственными руками взял их и сложил в мешок.
– Они перенесли смерть, – говорил король, – и мы должны перенести это. Не испытывайте отвращения к их телам, ибо они мученики, и души их уже в раю.
Каждое утро, прослушав мессу, король и рыцари возвращались к этой работе, день за днем, пока наконец все тела не были погребены. В Сидон собрали строителей отовсюду, и город принялись отстраивать заново.
Пока мы находились в Сидоне, нам пришло известие о том, что королева Маргарита родила дочь Бланку, названную в честь ее почившей бабушки, строители уже заканчивали постройку укреплений, и король велел устроить процессии, чтобы Господь указал ему правильное решение, которому он бы последовал.
Присутствие короля во Франции становилось необходимым, да и бароны Палестины считали, что он сделал для них очень много, укрепив главные города, и советовали ему отправляться в свое королевство.
Было решено, что король отправится в Акру и проведет там пост, закончит все дела и потом на восьми кораблях и четырех галерах отправится во Францию. Королеву с детьми под охраной Жуанвилля переправили в Тир, там было спокойнее и жара была не такой сильной, как в Акре. Мы же отправились в Цезарею, чтобы забрать с собой рыцарей, остававшихся там на охрану и обустройство города.
По дороге встал вопрос, куда нам возвращаться: в Неаполь или же ехать за королем во Францию. Я еще надеялась, вернувшись в Неаполь, найти там Герцога д'Эсте и Августа, или каким-то образом вернуться в свое время, но надежда была призрачной.
– Скорее всего, – убеждала меня Катя, – мы их там не найдем и останемся в совершенно чужой стране, без друзей и знакомых, не зная даже языка…
– Да, – поддержал ее Вадик, – в Италии нам делать нечего, там постоянные раздоры между королевствами. Давайте вернемся во Францию вместе с королем, эта страна нам ближе всех, к тому же мы знаем язык, а Оля унаследовала все имущество герцога Бургундского.
– А если кузен Обер захочет навестить донну Анну? А если донна встретится со своими старыми друзьями и не узнает их? – я высказывала свои опасения одно за другим, хотя и понимала, что кроме Франции нам ехать некуда.
– Мы можем жить при дворе короля, – заметил Вадик, – он обещал мне весьма неплохое жалованье.
– С этого и надо было начинать, – заметила Катя и обратилась ко мне, ставя перед фактом: – Мы едем во Францию.
Я кивнула головой, погруженная в свои мысли. На самом деле мне самой не хотелось расставаться с королем и рыцарями, с которыми мы подружились.
Мы прибыли в Цезарею на заре, я всю ночь клевала носом, Катя спала на плече у Вадика. Лагерь заметно уменьшился после того, как мы уехали оттуда вместе с королем. Стараясь не будить никого, мы расставили свои шатры, предвкушая, как обрадуются все, когда выйдут утром из шатров и увидят нас.
Я сразу завалилась спать, Вадик подбросил мне на кровать сонную Катю, а сам лег прямо на ковре при входе. Часа через четыре я почувствовала, как Катя встала, но сама просыпаться не стала. Меня разбудил Вадик, немного погодя.
– Оль, поднимайся, – сказал он, расталкивая меня, – тебя ждут.
Я проснулась от его серьезного тона, почувствовав кожей, что что-то не так. Мне сразу стало страшно, потому что Вадик действительно выглядел очень мрачным.
– Что случилось? – спросила я, вскакивая с бьющимся сердцем.
– Пойдем, пойдем, – он помог мне одеть сюрко, я заметила, что он еще не брился; обросший и серьезный, он выглядел устрашающе.
На улице уже светило солнце, народ двигался по лагерю, паники я не заметила. Вадик шел вперед, к шатрам, где жила чета де Бомон и стояла палатка детей. Николетта выскочила ко мне откуда-то сбоку и запричитала что-то, Катя ждала меня у входа в шатер, я не слушая Николетту, бросилась в шатер.
– Что случилось? – спросила я еще раз, когда поняла, что в шатре лежат помимо детей еще и взрослые. Пахло рвотой и травами, многие больные стонали от боли, согнувшись и хватаясь за животы.
– Это случилось недавно, Маргарита говорит, что они ходили в город на молебен, а потом остановились у колодца попить воды. Все, кто выпил воды, отравились. Это поллагеря. Теперь люди боятся пить воду. Говорят, что колодец был отравлен.
Я слушала Катю и разглядывала бледные лица больных.
– Что будем делать? – поинтересовалась я у вошедшей Маргариты, которая оказалась в числе тех, кто не испытывал жажду во время прогулки и не стал пить воду.
– Донна Анна, мы ждали вашего возвращения, вся наша надежда на вас, – растерянно пробормотала она. Ей казалось невозможным, чтобы донна Анна не знала, как спасти больных.
Донна Анна тяжело вздохнула. Похоже, никто не хотел брать на себя ответственность за лечение больных, все предпочли дожидаться ее. Но мэтр Конш умер еще до ее прихода в Акру, спросить совета было не у кого. Донна прошлась по рядам больных, здесь были и женщины, и дети, и рыцари, и священники. Всего около двадцати человек.
– Это все, кто отравился? – спросила донна у Маргариты. Маргарита де Бомон опустила взгляд.
– Нет, донна, – сказала она, – в нашей палатке еще несколько больных. В городе тоже есть пострадавшие от воды. Жан приказал закрыть колодец, но теперь мы боимся брать в рот любую воду.
– Пойдемте посмотрим на тех больных, что в вашей палатке, – предложила донна Анна и заметила, как Катрин Уилфрид и Маргарита де Бомон тревожно переглянулись.
– Ты только не волнуйся, – Катрин нежно взяла подругу за руку, и Анна начала волноваться. – Но отец Джакомо, Мари и Пакито тоже заболели.
Анна бросилась в палатку друзей и, отбросив полог, увидела тела детей и священника.
