Но последнее казалось невероятным. Нет, скорее всего, он не боится и открыто угрожает. Ее тайный враг – это он, и все это время она верно опасалась его.
Когда Вадик и Катя вернулись с вечернего променада, я рассказала им о визите Его Преосвященства. Катя поддержала мои опасения, а Вадик их опроверг. Он вовсе не считал, что нам угрожает серьезная опасность теперь, когда де ла Марш приставил к дому внушительную стражу и в Париже объявился Последний Рыцарь Короля. И вообще, он был настроен крайне оптимистично, считая, что Герцог все же однажды вернет нас в Москву, и мы смоемся из Средневековья раньше, чем нас убьют.
– Девочки мои, – вальяжно обнимая нас за плечи, произнес он, – я вот думаю, после всего того, что мы пережили вместе, после стольких лет совместной жизни, сможем ли мы скрыть свои отношения от всего университета?
Я усмехнулась. Некоторое время назад я стала замечать, что Катя и Вадик очень сблизились, и для меня давно перестало быть тайной, что моя подруга ночует в основном в спальне своего супруга. Глядя на их счастливые и довольные лица, я в тысячный раз корила себя за холодность к герцогу Бургундскому и с завистью наблюдала за тем, как эти двое радуются жизни. Моя жизнь свелась к походам в церковь и приемам гостей, понемногу переживания, связанные с нападением, притупились. Я не бывала у короля, потому что он был занят и не устраивал праздников, да и к тому же Анна объявила о трауре по мальчику, случайно погибшему в потасовке. Когда же прошли две недели траура, король известил донну о том, что приглашает последовать вместе с ним в Венсен, куда он планировал нанести визит, и упомянул о своем желании отметить ее спасение. Несмотря на уговоры де ла Марша никуда не ездить, донна ответила королю согласием – ей уже стало скучно в четырех стенах, она жаждала общения с друзьями и королем, и случай казался ей весьма удачным. К тому же Август прислал к ним гонца с вестью, что приедет к ним в Венсен. Герцог дал согласие ехать.
Они выехали ранним сентябрьским утром из Парижа, и по дороге в Венсен король делал небольшие остановки главным образом для того, чтобы раздать милостыню беднякам. Анна не раз присутствовала при этих раздачах и знала о том, что Людовик всегда был очень щедр, но знал чувство меры и старался, чтобы каждый получил от него то, в чем действительно нуждался. Точно так же он вел себя с сеньорами, наделяя их землями или имуществом – рассудительно и без расточительства.
Везде, куда приезжал король, существовал обычай принимать в его доме бедняков, которым давали хлеб, вино, мясо и рыбу каждый день. По дороге в Венсен был день, когда слуг не хватило для того, чтобы обслужить бедняков, король, его рыцари и донна Анна прислуживали им сами, разносили пищу, нарезали мясо и одаривали каждого денье, когда бедняки уходили. Помогая слугам убирать со стола, король, не брезгуя, доедал за грязными нищими, для умерщвления плоти и гордыни. Донна смотрела на него со страхом и восхищением – король презирал опасность заразиться и вел себя так, как, она полагала, немногие могли бы поступать.
Не забывал Людовик и тех, кто стеснялся приходить за помощью, хотя нуждался в ней порой больше, чем нищие и попрошайки. Такими были, например, нищие студенты, вдовы дворян, погибших в крестовом походе, брошенные дети, девушки на выданье, не имевшие приданого. Последним король предлагал вступить в аббатство и стать монахинями, а если они отказывались, то он выдавал им по 20, 50 или 100 ливров приданого.
Когда навестить Людовика приехал английский король, и они встретились в Венсене, Анна увидела, что английский монарх не похож на Людовика ІХ. Это еще больше убедило донну в том, что король Франции был необыкновенным человеком, сильной личностью, преданным своей вере христианином и именно эта сильная вера, подлинная, истинная, смогла сделать из него короля, которого все считали святым еще при жизни.
Английский монарх был прирожденным интриганом и был так уверен в себе и своих силах, что не скрывал от Людовика своих намерений заключить союз с Испанией, чтобы изолировать Францию. Он и вся его свита самоуверенных, напыщенных вельмож производили на французов неприятное впечатление. Только что вернувшись из похода, рыцари считали англичан трусами, потому что они не поддержали их в Египте, а англичане смотрели на двор Людовика свысока, как на сброд, не достойный их внимания. Французы представлялись им людьми низкими, отсталыми, лишенными культуры. Их поражало, что они так фамильярны между собой, что рыцари так громко выражают свое мнение при короле, что Людовик прислушивается к ним.
«Французский двор распущенный и жалкий, – писал один из англичан, состоявший в свите Генриха, – рыцари перечат монарху, он слушает их внимательно и поступает, как они хотят. Король молится целыми днями, кажется, что он не управляет страной, а проводит жизнь в храмах. Он не проявляет должного величия в своей персоне – одевается скромно, пьет вино, разбавленное водой, и ест простую пищу, так что в нем трудно порой узнать короля. Он не развлекается и не развлекает своих людей, предпочитая читать им священные книги, чем устраивать охоты и состязания. Женщины при дворе короля одеваются красиво, но скромно и возмущают нас тем, что разговаривают с мужчинами, начинают разговор первыми, смотрят им в глаза и стоят рядом. Не только королева смеет подходить к королю и садиться возле, я не раз был свидетелем того, как одна из придворных дам участвовала в беседе с королем. Для нас остается загадкой, почему король не стремится заручиться поддержкой других стран против Англии, почему спокойно внимает угрозам нашего монарха, почему не наказывает своих врагов, а, узнав о них, зовет к себе, разговаривает, одаривает землями и средствами, дает помощь, в которой они нуждаются…»
Разделять и властвовать, ослаблять своих противников, натравливая одних на других, – это вечное правило политиков, которому испокон веков следуют все сильные мира сего. Оно редко подводит, несмотря на то, что порой этими политиками движет не правосудие, а жалкое стремление к абсолютной власти.
Людовик ІХ не придерживался этого правила, и он смог доказать, что милосердие, доброта, справедливость могут подчинить человека больше, чем власть и сила. Когда до него доходили слухи, что между знатными людьми или монархами ведется война за пределами его королевства, он посылал к ним послов, чтобы помирить и устройство мира порой обходилось ему великими затратами. А когда он узнавал, что у него есть враг или завистник, он призывал их к себе, привлекал щедростью и давал помощь, когда они нуждались, и враги становились его верными союзниками. Он умел действовать мудро, не унижая человека, не демонстрируя ему свою власть, действуя убеждением, верный самому себе, он покорял людские сердца. «Милосердие и истина охраняют королей, щедрость укрепляет королевство», – цитировал Священное Писание Папа, приводя пример Франции, которая была оберегаема и хранима во времена правления Людовика ІХ и блистала среди других королевств, как солнце, чьи лучи согревают не только тело, но и душу. Ее лучи распространялись повсюду, щедро одаривая теплом людей.
Венсен представлял собой типичный средневековый городок, с вытянутыми улицами, церквями и монастырями, соборами, мастерскими и лавочками. Вокруг каждого дома были зеленые пространства, где устраивали огороды, улицы не были вымощены, повсюду бродили курицы и собаки. Только центральная площадь с ратушей была мощена, и на ней очень часто устраивали ярмарки и рынки.
