Я шла между деревьями, по засыпанной листьями земле, изредка выходя на зеленые полянки, заросшие густой высокой травой с полевыми цветами. Пели птицы, на душе было хорошо, я шла, думая о том, как будут все удивляться, узнав, что дворец Бейбарса оказался рядом с нами. На одной из полянок я заметила высокий серый камень, освещенный солнцем. Подобрав длинный тяжелый подол своего платья, я забралась на него и присела погреться: раскаленный камень дарил щедрое тепло, и было очень хорошо, пока я не заметила рядом с собой змею. Изловчившись, я схватила ее за голову, так, чтобы она не могла укусить меня. Я знала, мне нужно отбросить ее прочь, но змея туго оплела мою руку, и было непонятно, кто кого поймал – она меня или я ее. Я крепко держала ее, но она все же укусила меня. Я отбросила ее прочь – на руке остались две маленькие дырочки – следы от укуса. Нужно было найти кого-нибудь, кто мог бы помочь, я спрыгнула с камня и побежала. Но вместо того, чтобы выйти из леса, я углублялась все дальше в чащу, пока не вышла на еще одну поляну, больше напоминавшую пустырь с засохшими молодыми деревцами, камнями, на которых ползали змеи, запутанные в пестрые клубки. Надо мной возвышалась старая высокая полуразрушенная башня. Хотелось уйти отсюда, убежать, но мне показалось, что в башне кто-то есть, и я крикнула, что меня ужалила змея, чтобы они спустились и помогли. В ответ раздался приказ подниматься.
Я тревожно оглянулась вокруг: было ощущение, что за мной наблюдают, и от страха я поспешила укрыться в башне. Оказавшись внутри, я стала подниматься по винтовой лестнице, которая казалась бесконечной. Чем выше я поднималась, тем яснее осознавала, что вниз пути нет – за мной кто-то следовал, поднимаясь осторожными шагами. Я побежала по ступенькам, от страха все внутри у сжималось, последней надеждой было найти того, кто находился в башне.
Послышалось пение, тяжелое, траурное, печальное. Такими молитвами отпевают умерших, и я невероятными усилиями заставляла себя шагать, не зная, что страшнее: встретиться лицом к лицу с тем, кто шел за мной, или же выяснить, по кому читают молитвы. Поднявшись в очередной пролет, я вышла на следующий этаж башни – небольшую площадку со смотровыми окнами – похожие площадки я уже проходила, отсюда уже открывался вид на лес, оставшийся внизу. На площадке лежали семь детских тел, а де Бове читал своим громогласным голосом молитвы над ними. Он не заметил меня и не услышал, когда я позвала его. Он читал молитвы из старой книги, которую держал в руках, а дети, мои дети, спасенные из рабства у бедуинов, лежали один возле другого с открытыми, остекленевшими глазами глядя наверх, туда, куда уходила винтовая лестница. Понимая, что де Бове не слышит меня, и чувствуя приближение преследователя, я побежала выше. Там находился тот, кто сможет спасти меня от укуса змеи и таинственного противника, и хотя я не знала, кто ждет меня наверху, я надеялась увидеть там Рыцаря или де ла Марша. Тем временем по стенам начали прыгать странные тени, словно кто-то шел за мной со свечой. Все тени были похожи одна на другую и пожимали плечами, вырастая надо мной. Я бежала из последних сил, слабея от змеиного яда, поползла на четвереньках и, с усилием подтянувшись, вылезла на последнюю площадку башни. Башня покачивалась подо мной, я вспомнила, что у нее нет части стены, и испугалась, что она может обрушиться. Стараясь двигаться как можно медленнее, встала и, оглянувшись в поисках хозяина замка, ударилась о сапоги, свисавшие сверху. Подняв голову, я поняла, что под крышей башни раскачивалось тело повешенного. Несмотря на то, что я хотела узнать, кто он, я не стала смотреть на его лицо. Мне было жутко оттого, что башня раскачивалась, скрипела веревка, на которой висел покойник, доносилась молитва де Бове и среди этой какофонии страшных звуков я слышала нарастающий шум шагов на винтовой лестнице.
Я шагнула к одному из смотровых окошек башни и выглянула наружу. Подо мной простирался лес, а вдали был виден городок с изящным замком. На четвертом этаже замка окно было раскрыто, и, присмотревшись, я увидела в нем женщину с испуганным, бледным, расстроенным лицом. Она подняла на меня взгляд, и я встретилась глазами с самой собой.
Я проснулась, резко подскочив на кровати, и долго еще не могла успокоиться, приходя в себя после тяжелого сна. Несмотря на то, что за закрытыми окнами уже брезжило утро, мне не хватило смелости открыть их и снова увидеть эту зловещую башню вдали. Спускаясь с кровати, я вспомнила о ночном визите Рыцаря и засомневалась в его реальности, но свеча, валявшаяся на полу, укрепила мою веру в то, что по крайней мере эта встреча не была сном. Через мгновение я вспомнила еще один реальный факт – вчера умер Пакито.
С утра никому не хотелось есть. Хмурые и уставшие, мы сидели за столом в большой зале с камином, я держала в руках стакан с молоком.
– Нет, это просто невероятно, – вдруг произнесла Катя, и мы все подняли на нее глаза, – я вчера все время думала об этом: ни один из детей, что были выкуплены донной на камни из того проклятого ожерелья, не избежал страшной гибели. Что это – совпадение или закономерность?
Она посмотрела в упор на Герцога д'Эсте, но тот опустил взгляд. Вместо него ответил Август.
– Есть вещи, которые настолько поражают воображение человека, что никого не оставляют к себе равнодушными. Они впитывают в себя энергию того, кто их носит и владеет ими. История владельцев становится историей вещи.
Изумрудное ожерелье, созданное мастером-ювелиром по рисунку купца д'Эсте, поражало своей красотой, и гордый хозяин утверждал, что увидел это украшение во сне. Он долго копил камни для украшения, собирая и подбирая их друг к другу. Это было его творением, которое он преподнес своей жене. Но тут ожерелье становится причиной семейного раздора, злоба и зависть отражаются в граненных камнях. Женщины вообще неравнодушны к украшениям, а такое сокровище не может не волновать их воображение. И тогда вещь овладевает их умами и начинает самостоятельную жизнь, переходя от владелицы к владелице. Ожерелье ведь снилось вам, не так ли?
– Но донна Анна и герцог Бургундский никогда не говорили, что ожерелье их преследует в сновидениях? – спросила я.
– Не говорили. Донна Анна была равнодушна к ожерелью, потому что знала, какую опасность оно в себе таит. Она с радостью избавилась от него, подарив герцогу на память. А герцог понимал, что Анна отдает ему ожерелье, потому что оно ей не нравится, и тоже не проявил к нему особого тепла. Ожерелье зажило снова, лишь попав к тебе, Ольга. Но ты выкупила на него детей и поступила совершенно неожиданно для нас. Видно, это проклятое ожерелье обладает роковой силой – мне сложно сказать, совпадение ли это, но действительно берет дрожь, когда понимаешь, что невинные дети, никогда не державшие его в руках, все погибли.
– Мне тоже снились кошмары с этим ожерельем, пока я не избавилась от него, – поежилась Катя.
– Да, именно из-за того, что вам хватало сил расстаться с ним, оно больше вас не преследует. Вы забыли о нем, не страдали из-за его утраты… А вот Бейбарс…
– Что Бейбарс? – вспоминая свой страшный сон, спросила я.
– Бейбарс слишком жаден, чтобы избавиться от ожерелья. И оно будет мучить его очень долго, сводя с ума. В общем-то, по последним новостям из Египта, мне кажется, он уже давно не в себе. Он начал истреблять всех, кто помог ему прийти к власти, стал подозрителен и жесток, как и подобает любому тирану. Что ж, это ожерелье как раз для него, он достоен быть наказанным за свою кровожадность.
