После того, как лагерь крестоносцев равномерно вырос вокруг города, бароны смогли вернуться к себе и в последних лучах солнца кое-как распределили между собой мечети и дворцы. Они торопились, так как после захода солнца во дворце, где остановилась королева, ожидался праздник в честь взятия Дамьетты.
Даже ночью было жарко и душно, поэтому большинство дам были одеты в легкие шелковые сюрко и котты, отчего, передвигаясь по залам в летящих платьях, они были похожи на ярких сказочных птиц.
Мы с Катей шли по великолепным залам и прохладным галереям, выходящим на дворики с фонтанами, и с трудом верили в свое счастье. Пять минут назад, когда мы вошли во дворец султана, мы не замечали этой красоты: великолепных арок, резных окошек, благоухания мирта и экзотических цветов; даже клетки с леопардами, беспорядочно мечущимися и раздраженными от голода, не привлекали нас. Мы устало прошли в зал, удивляясь про себя, каким образом нам удалось переодеться во дворике мечети в прекрасные праздничные сюрко и сделать прически в темноте. Судя по реакции окружающих, наши наряды пришлись всем по вкусу. Королева встретила нас, как старых знакомых, как подруг, сердечно взяла за руки и проводила к королю. Людовик разговаривал с Жуанвиллем, когда мы подошли к ним. Увидев нас, король так же тепло, как и королева, поприветствовал меня, чем невольно удивил. В самом деле, с чего это король и королева так рады мне? Замешательство сковало немного мою любезность и веселье. И тут кто-то схватил меня за руку и резко дернул вниз. Я наклонилась к принцу Филиппу.
– Сударь, куда вы уводите нашу гостью? – строго, но с ноткой нежности спросил король.
– Она моя пленница, – заявил маленький принц.
Мы с королевой засмеялись при виде удивленного короля, и я впервые почувствовала себя легко рядом с первым лицом Франции.
– Погодите немного, – остановил Филиппа король, – донна Анна обязательно присоединится к вам, но позже.
Принц даже не стал капризничать, отпустил мою руку и послушно отошел.
– Просто удивительно, как он слушается вас, – сказала Катя, осмелев. Она впервые стояла так близко к Людовику, и первые минуты я боялась, что король смутится от ее внимательного изучающего взгляда.
– Первая добродетель в детях – это послушание, – заметил король. И тут же поменял тему:– Где вы остановились, донна Анна?
Этот вопрос застал меня врасплох, и я молчала, не зная, что ответить.
– По правде говоря, – осторожно начала я, – мы еще не знаем, где остановимся.
– Мне кажется, что вам не стоит мешкать в выборе жилья, потому что практически все удобные места уже разобраны, – король слегка нахмурился, словно с трудом заставляя себя принять решение. – Вы, наверно, вряд ли сможете найти апартаменты, подходящие для вас и вашей свиты, донна.
– О, Ваше Величество, – с внезапно нахлынувшей на меня беспечностью произнесла я, – моя свита очень мала, а я вовсе не привередлива. Я не нуждаюсь в огромном доме с десятком комнат, мне вполне хватит и шатра. Поэтому, если я не найду жилье, мы просто разобьем палатку за городскими стенами.
– Нет, – покачал головой Жуанвилль, наблюдавший за этой сценой, – донна, вам нельзя…
Король жестом прервал его. Его голубые глаза внимательно и напряженно вглядывались в меня, словно он пытался уловить в Анне нечто неверное и плохое, некий изъян, который бы все ему объяснил. Я видела, как он бросил взгляд на королеву, и краем зрения заметила, что та слегка кивнула. Наконец, он спросил меня:
– Донна, у нас во дворце остались четыре маленькие комнатки, и я хотел бы, чтобы вы поселились там.
Что он хочет от меня? Испытать «простоту» Анны? Помочь? Должна ли я принять или отклонить его приглашение? Или же это приказ, которому следует подчиниться беспрекословно?.. Вот если бы здесь был Герцог… Что ж, пришло время самостоятельно принимать решения. И брать ответственность на себя.
– Я с радостью приму ваше предложение, сир, – сказала я, присев перед ним. С другой стороны, это даже обрадовало: на какое-то время проблема с жильем была решена. Но почему король так странно себя ведет?
Времени размышлять об этом не было. Послав Вадика за вещами и слугами, мы отправились вместе с королевой и королем в большой зал, где уже был накрыт стол. Ополоснули руки и сели есть, и так как за весь день это была первая спокойная и приличная трапеза, некоторое время все только и делали, что уплетали за обе щеки жаркое. Музыканты, расположившись в углу, наигрывали веселую музыку, потом подали фрукты, и вошли акробаты, которых королева взяла с собой в поход. Наконец все наелись и вышли в сад, где тоже были накрыты столы с финиками, яблоками, гранатами, мандаринами, сладостями и водой с вином. Здесь все потихоньку разбились на группы и расселись под деревьями среди уснувших цветов, издающих тонкий, сладкий аромат. Миртовые кустарники так благоухали, что кружилась голова.
Десять придворных дам, взяв в руки колокольчики с привязанными к ним длинными разноцветными ленточками, встали по парам друг напротив друга, и музыканты заиграли тихую музыку. Дамы, тихонько позвякивая колокольчиками, наклонились в стороны, потом друг другу и начали медленно танцевать. Их движения были нежные, воздушные, молодые женщины игриво улыбались, поворачиваясь в разные стороны и звеня маленькими колокольчиками, а музыка становилась все быстрее, и колокольчики звенели все громче и чаще. И вот девушки уже кружатся и подпрыгивают, касаясь колокольчиками друг друга, сплетая руки и двигаясь вместе. Когда, запыхавшись, они остановились, зазвенев сразу всеми колокольчиками в высоко поднятых руках, все зааплодировали. Пока дамы отдыхали, развлекать публику взялись певцы. Один рыцарь вывел свою жену перед музыкантами, и они станцевали трогательный танец, словно иллюстрируя этим сцену прощания влюбленных, о которой пел трубадур.
Герцог Бургундский передал поводья подошедшему слуге и, похлопав коня по шее, бегом поднялся по ступеням, ведущим во дворец. Его задержали в лагере, пришлось согласиться поужинать там со своими рыцарями, но весь этот день он только и думал о том, где находится донна Анна. Теперь единственной надеждой было встретить ее здесь, и если бы не необходимость увидеть ее, он бы не пошел сегодня во дворец на праздник – слишком невесело было у него на душе, ведь лучший друг был тяжело ранен.
Его провели в сад, и в неясном свете факелов, среди множества лиц он искал лицо своей донны. Машинально взяв яблоко из корзины с фруктами, он осторожно высматривал Анну, стараясь увидеть ее первым. Он никак не ожидал, что она окажется рядом с королевой, сидящая на подушках возле ее кресла. Герцог, встав под деревом, положил руку на ветвь и наклонил голову, наблюдая. В свете факелов она испугала его: он не узнавал в этой девушке донну Анну. Ее лицо было озарено трепещущим огнем, она улыбалась, ее ровные белые зубы блестели в пламени костра, круглые щеки с ямочками и румянцем настаивали на юности и беззаботности. На голове была прозрачная, еле заметная вуаль, блестел усыпанный топазами золотой обруч, по обе стороны лица спускались две косы. Под золотым сюрко виднелась белая котта. Она не казалась взрослой женщиной, она была совсем еще девчонкой, которая, присев возле королевы, явно наслаждалась подобной свободой, смеясь так звонко и открыто, аплодируя музыкантам и певцам, разыгрывавшим забавные сценки, что, казалось, все это ей в новинку. Он вспомнил, как однажды в Аквитании, когда он устроил праздник в ее честь, донна Анна едва заметно улыбалась в ответ на шутки лицедеев, но зато с волнением слушала песни. Все песни, кроме тех, что ей пел он…
