Лукас сходил с ума. Тяжесть ее тела, его изгибы возбуждали так сильно, что он потянулся к ней под платье. Шелк колготок сменился кожей. На ней чулки… он снял с нее нижнее белье.
– Останови меня, прошу, – молил он. – Останови.
Катарина молчала, целуя его, лаская, прижимаясь к нему. Она помогла ему избавиться от брюк и медленно опустилась сверху. Неторопливо подняв платье, она сняла его через голову, ее бедра постепенно начали набирать ритм. Он жадно гладил ее тело, такое прекрасное, такое желанное, что даже оказавшись в ней, он все равно желал ее, жаждал так, как будто так и не получил.
– Лукас! Лукас! Очнись! – он застонал, потому что движения Катарины ускорялись. – Лукас!
Он открыл глаза. Она стояла над ним, испуганная и бледная.
– У тебя жар. Ты бредишь.
Она коснулась его лба мокрой тряпкой. Он попытался увернуться, нырнуть туда, к другой Катарине.
– Тебе больно? Ты стонал так страшно.
Он чуть не засмеялся. «Знала бы ты, Катарина». Теперь он с неохотой понимал, что все это было наваждением, с самого начала.
– Может, вызвать врача?
– Нет, все нормально. Врачи сказали, это может быть. Накрой меня и иди отдыхать.
– Я оставлю дверь открытой, зови меня, хорошо?
– Да.
Она ушла, а он еще долго лежал и приходил в себя. Опекунство будет тяжелым. Но Анхель никогда не давал ему легкие задачи.
Ночью он чувствовал, как она подходила к нему, прикладывала ладонь к его лбу, поправляла одеяло. Но это было призрачно, сквозь сон, он не мог проснуться и заговорить с ней.
Глава 24
Утром Катя проснулась от дразнящего запаха кофе и шкворчания яичницы на сковородке. Она улыбнулась: в опекунстве Лукаса были свои плюсы.
Потом вспомнила его вчерашнее состояние, быстро умылась и выглянула:
– Ты как?
Лукас выглядел отдохнувшим и совершенно здоровым.
– Отлично! Давай быстрее садись за стол, все готово.
Помимо яичницы, на столе оказался нарезанный треугольничками сыр, помидоры черри, апельсиновый сок и, конечно, кофе. Хрустящий багет дополнял картину, Катя потянулась к нему и отломила золотистую корочку.
– Ты так сладко спала, что я успел сбегать в магазин, – Лукас сел напротив нее.
– Расскажи мне, что теперь будет. Все это время у меня был план действий до чтения завещания. Я не знаю теперь, чего ждать от будущего.
– Серьезно? – от внимательного взгляда Лукаса она смутилась. – Разве положение наследницы не дает тебе возможность придумать все что угодно?
– Но я не могу, скажем, пуститься в кругосветное путешествие.
– А ты хочешь? – спросил он.
– Да, мне бы хотелось однажды пуститься в долгое, прекрасное путешествие, останавливаться, где понравится, жить, а потом снова сниматься с якоря и отправляться в другое место. Кто об этом не мечтает?
– Ну, возможность сняться с якоря у тебя есть. У Анхеля есть шикарная яхта. Надо только посмотреть, кому она перешла.
– Но пока не нашли убийцу, вряд ли получится.
– Да, придется подождать.
– У тебя нет ощущения… после чтения… что Анхель словно подозревал, что может погибнуть?
– Это было ожидаемо. Поэтому он так странно продумал завещание.
– Но зачем? – голос Катарины дрожал. – Зачем так подставляться?
– Он любил риск. И всегда говорил, что боится умереть от старости, в окружении тех, кто считает секунды до богатства. И потом… думаю, он знал, что ты готова. Пусть не до конца обучена, не до конца знакома с этим миром, но готова столкнуться с ним и победить. Вчера ты доказала это.
– Лукас, а что такое Темный клан?
Мужчина нахмурился, ткнул мякишем в глазунью, желток потек на тарелку.
– Это еще одно сообщество сирен. У них… более строгие правила, жесткая иерархия, и они стремятся к господству определенных государств над другими. Мы тоже вмешиваемся в политику, но у этих сирен определенные интересы. Они хотят подчинить людей, превратить их в обслуживающий персонал. По сути, они уже это делают. Анхель всячески ограничивал сферы их влияния, манипулировал отдельными членами, чтобы там постоянно шла грызня и борьба за власть. Он был одним из немногих, кто обладал такой силой внушения.
– И кто теперь?
– Сама слышала. Граф Аранда, Ардо и я будем пытаться продолжить его работу. И если ты так сильна, как показала вчера, если сможешь проявлять силу в любых ситуациях, то тогда ты тоже присоединишься к нам. Но придется учиться.
– Я готова.
Лукас усмехнулся.
– Не сейчас, поешь сначала.
Они переглядывались, улыбались друг другу, но каждый думал о своем. Катя мыслями была в путешествии, а Лукас думал о том, что расследование убийства должно закончиться как можно скорее, чтобы перестать общаться с ней так тесно.
– Что будем делать после завтрака?
– Не знаю, а что тебе хочется? – он смотрел на крошку хлеба, прилипшую к ее верхней губе.
– Честно скажу, что ехать опять к нотариусу не хочется. А идти куда-то гулять страшновато, да и ты еще не совсем оправился. Что? – она остановилась, заметив, что он как-то на нее странно смотрит.
– У тебя хлеб, вот здесь, – и он чуть дотронулся до ее лица, палец ласково скользнул над губой, а потом задержался.
– Все?
Лукас быстро убрал руку.
– Да.
Катя поспешила закончить завтрак.
– Я уберу, – она вскочила, подхватив чашку с блюдцем, он тоже встал:
– Я сам, – и они столкнулись локтями.
Он охнул, она от испуга уронила чашку, наклонилась, он тоже, они столкнулись опять, в этот раз лбами, Катя засмеялась, Лукас чуть поморщился от боли и улыбнулся.
– Хорошо, я уступаю, раз ты без боя не сдаешься, – и он отступил от мойки.
Она мыла посуду, он таскал ей тарелки со стола. Потом замер сзади, глядя на ее шею, на заколотые крабом волосы, на кусочек спины, оголенной низким вырезом майки… такая домашняя… хотелось провести языком между ее лопаток, целовать ее в шею, прижать к раковине, не выпускать никуда и никогда.
«Помни, кто перед тобой». Но он не верил. Чем больше он узнавал Катарину, тем меньше он верил самому себе. И потом… Анхель сам выбрал ее. Поскорее бы пришли результаты…
– Ты чего там затих? – она обернулась к нему. – Все в порядке?
– Да. Я просто задумался.
– О чем? – она выключила воду и повернулась к нему полностью.
Он когда-нибудь сможет думать о чем-нибудь кроме секса с ней?
