– Я никак не могу понять, что произошло, – несколько раз повторил один из оперировавших хирургов. – Мысленно восстанавливаю ход операции и не могу ни за что зацепиться.
Мы присутствовали на вскрытии с самого начала. Если пациент умирает от полостной хирургической операции, то первичный осмотр органов, находящихся в месте хирургического вмешательства, нужно произвести до извлечения органокомплекса.
Послеоперационные швы, соединявшие остаток желудка с двенадцатиперстной кишкой, действительно разошлись. Содержимое желудка вышло в брюшную полость. Нам не пришлось долго гадать, что ел покойник незадолго до смерти. Это были пельмени или что-то подобное. Смесь вареного теста с мясным фаршем!
На четвертые сутки после операции на желудке человек наелся пельменей. Наелся до отвала, настолько, насколько позволял объем оставшейся части желудка.
Для тех, кто не знает, объясню про правила питания в хирургическом отделении. Здесь все очень строго. Как только пациента начинают готовить к операции, ему устанавливают определенный режим питания. Начинается с того, что накануне операции запрещается ужинать, а в день операции – завтракать, если операция проводится под наркозом, то есть с введением трубки в трахею и подключением к аппарату искусственной вентиляции легких. Пищевые массы, находящиеся в желудке, существенно увеличивают риск возникновения рвоты у подключенного к аппарату пациента. Такой «сюрприз» никому не нужен.
В зависимости от характера операции после нее назначается определенная диета. После операции на желудке двое суток вообще ничего нельзя есть. Организм получает энергию из питательных растворов, которые вводят внутривенно или же через зонд в пищеварительный тракт. Если все хорошо, то с третьих суток разрешают пить некрепкий чай или компот без ягод. Пить можно небольшими порциями, не более 50 мл, несколько раз в день («по рюмочке раз в четыре часа», как говорят наши хирурги). На четвертые сутки можно съесть жидкий суп-пюре или яйцо всмятку, но никак не пельмени, которые являются тяжелой пищей – вареное тесто плюс жирный мясной фарш. Такую еду можно есть в небольших количествах месяца через три после операции на желудке, не раньше. Причем именно в небольших количествах, а не «сколько влезет».
Лечащий врач разъясняет каждому пациенту необходимость соблюдения диеты, говорит, когда, что и сколько можно есть, а для надежности дает памятку-распечатку. Заведующий отделением во время обхода спрашивает у каждого прооперированного, соблюдает ли он диету. В коридоре отделения развешаны плакаты, разъясняющие, как нужно питаться пациентам, а у дверей висит плакат, где красным по белому написано, что еду и напитки пациентам можно передавать только с разрешения лечащего врача. Это требование у некоторых родственников вызывает возмущение. «Что вы в передачах копаетесь?! – говорят они врачам. – Здесь же не тюрьма!» «Не тюрьма, а больница, – отвечают врачи, – но режим все равно нужно соблюдать».
Однако за каждым пришедшим родственником не углядишь. И охранника, который бы досматривал сумки у входа в отделение, нет. Его и быть не может, потому что, как справедливо замечают родственники, это больница, а не тюрьма. Разумеется, персонал бдит. Если медсестра увидит в руках у посетителя пакет с продуктами, то непременно попросит показать содержимое. Но ведь немного какой-нибудь «вкусняшечки» можно незаметно пронести в сумке или рюкзаке и столь же незаметно угостить пациента. Скажу, предвосхищая ваш вопрос, что видеокамер в палатах нет. Они там не нужны, да и вообще зачем вторгаться в чужую приватность? Кнопки вызова персонала в палатах должны быть, а камерам там делать нечего.
После того как вскрытие было закончено, наш начмед позвонил вдове умершего и пригласил ее для беседы. Он в любом случае должен был с ней встретиться, чтобы проинформировать о результатах вскрытия. У нас в больнице такое правило – со «скандалистами» общается начмед или кто-то еще из верховной администрации, а не заведующие отделениями. Так лучше. Во-первых, с заведующими отделениями у недовольных конструктивного разговора не получается, все сводится к предъявлению претензий в очередной раз. Во-вторых, чем выше рангом начальник, тем спокойнее ведет себя скандалист, это закон. Но на этот раз начмед пригласил присутствовать на встрече заведующего хирургическим отделением и меня. В качестве свидетелей.
– Вашему покойному супругу и вам врачи разъясняли правила питания? – первым делом спросил начмед.
– Да, разъясняли, – подтвердила она. – И ему, и мне как проведывающей. Бумажку даже дали, в которой все было написано.
Начмед рассказал ей о том, что при вскрытии в брюшной полости и желудке были обнаружены пельмени, и спросил, может ли она это объяснить. Женщина разрыдалась, а когда успокоилась, то рассказала, что ее муж очень любил пельмени домашнего приготовления. Как только его перевели в отделение (то есть как только выдали мобильный телефон), он сразу же позвонил жене и попросил принести ему «немного пельмешек». Да, она помнила, что после операции нужно придерживаться строгой диеты, но подумала, что от домашних пельменей из свежего мяса вреда не будет. Это же не какая-нибудь «магазинная химия». И вообще она так любила своего мужа, что ни в чем не могла ему отказать.
Возможно, в вашем воображении нарисовался образ недалекой, малообразованной, а то и умственно отсталой женщины, которая не понимает, да и не способна понять опасности столь серьезного нарушения послеоперационной диеты. Я вас разочарую – вдова руководила отделом персонала в крупной торговой компании, так что с интеллектом и образованием у нее все было в порядке. А ее покойный муж работал в той же компании старшим менеджером по закупкам. И окончил он не какой-то Глухоманский мостостроительный институт, а Бауманку, в которую умственно отсталый человек поступить никогда не сможет, а уж учиться там – и подавно.
Я ожидал, что вдова извинится перед врачами, которых она незаслуженно обвинила в халатном отношении к делу. Хирурги и начмед думали точно так же. Однако мы ошиблись. Никаких извинений не последовало. Вместо извинений вдова написала жалобу в Департамент здравоохранения. Так, мол, и так, уважаемые начальники, хирурги плохо сделали операцию моему покойному мужу, плохо наложили швы, поэтому те и разошлись, стоило мужу съесть несколько пельменей.
Заведующий хирургическим отделением и лечащий врач (то есть тот, кто наблюдал любителя пельменей после перевода из реанимации) получили выговоры. За то, что не провели с пациентом должной разъяснительной работы. В таких случаях у чиновников департамента на все оправдания один ответ – если бы вы хорошо объяснили насчет последствий, пациент ничего нарушать бы не стал. А заведующему еще и досталось за низкую трудовую дисциплину в отделении – персонал не заметил, как посетительница кормила пациента запретной едой, и не воспрепятствовал этому.
Вообще-то грустно все это. Человек стал жертвой своей любви к пельменям. Или жертвой любви его жены, которая не смогла отказать мужу в «такой малости». А ведь мог бы жить да жить, операция же была сделана хорошо и, что самое главное, вовремя.
Два часа после смерти
А теперь настало время поговорить о самом главном…
