– Вблизи уже давно не видел, – буркнул я.
– Какая неожиданность при таком белом и пушистом характере!
Я старался не смотреть, как она энергично сдернула полотенце с вешалки и вытерла свои подтянутые ноги. Кожа у нее гладкая и мягкая на вид… Я вчера пользовался этим полотенцем, так что Стиви, можно сказать, вытерла мой член о свои ноги. От этой мысли яйца мгновенно будто наполнились кислотой, а не семенем, которое я бы очень хотел излить на ее голые бедра.
Подхватив спортивные лосины, Стиви направилась к двери.
– Эй, куда пошла?
– Готовить холодный компресс и дать тебе время успокоиться!
Ее не было довольно долго. Я даже начал волноваться, не оставила ли она меня в ванне до утра. Выбраться-то я, наверное, смогу, но это будет нелегко и адски больно.
Я, должно быть, задремал, потому что когда Стиви вернулась с Ноланом, я еле ворочал языком. Вот что всякая химия с организмом делает! Сладкая парочка в четыре руки вытащила из ванны мою полусонную задницу. Я сдернул мокрые трусы и оставил их на полу, не заботясь, что там видит или не видит Стиви.
– Ох и шкаф же ты, Шиппи, – посетовал Нолан.
– Шиппи?
– Это его любимое прозвище, – заржал Нолан.
– Скотская кличка, – речь у меня плыла, как у пьяного.
– Бишоп, ты сколько таблеток принял? – спросила Стиви, когда они меня повернули и усадили.
– Три. Прописанную дозу и половину от пропус… ч… щенной.
Шипящие звуки мне отчего-то плохо удавались.
– А, ну это все объясняет. Укладываем на спину, – обратилась Стиви, видимо, к моему брату. Веки у меня стали неподъемно тяжелыми и открывались лишь на щелочку.
– Яйца уже не горят как в огне, – доверительно сообщил я.
– Ну и отлично, Бишоп!
Резкий холод на ляжке ненадолго привел меня в чувство, и я спросил о тестах, которые мы планировали выполнять.
– Что еще такое за «жженый секс»? – не понял Нолан.
Стиви засмеялась.
– По-моему, он хотел сказать «движения» и «тест» – надо проверить, насколько он может двинуть ногой. Тесты проведем завтра!
– А-а, логично. В обозримом будущем о сексе он, по-моему, может только мечтать.
– Да уж, если возбуждение заставляет его кричать от боли, – Стиви потрепала меня по плечу. Я узнал ее руку, потому что она была мягкой, теплой и имела метафизическую связь с моим членом (он зашевелился). – До завтра, Шиппи!
– Гадская кличка, – буркнул я, проваливаясь в темноту.
Глава 13. Красота и боль
Бишоп
– Шиппи! Проснись и пой! – эти слова сопровождались настойчивым тыканьем в плечо.
– Отвяжись! – я треснул брата по руке. – И прекрати называть меня Шиппи!
Я с усилием приподнял одно веко. Это далось мне с трудом – мозг и тело не желали просыпаться.
– У тебя гости!
– А? – я взглянул на часы на тумбочке. Девять утра. Долго же я дрых…
– Гости к тебе! – Нолан улыбался до ушей, как дурак.
– Стиви? – я мгновенно сел, забыв, что я сейчас не в состоянии что-либо делать быстро. Сипло выдохнув несколько ругательств, я хлопнулся обратно на матрац.
– Гляньте, как он сразу перевозбудился! Я тебя понимаю, девица просто класс.
– Она не про тебя, не раскатывай. И не смей с ней заигрывать! – вскинулся я.
– Но я не могу не флиртовать! Это все равно что я попрошу тебя не быть засранцем.
Возразить мне было нечего.
– Короче, держись от нее подальше, я все сказал! Если пришла не Стиви, то кто?
– Райан.
– Какой Райан?
– Кинг.
– Хм. – Кингстона никто не называет по имени, кроме родителей. Даже братья всю жизнь обращаются к нему Кинг. – Что он тут забыл?
– Приехал отвезти тебя на какое-то собрание команды. А может, ходит по домам и агитирует людей вступать в свою армию полорубашечников.
Я не стал комментировать подколку в адрес приятеля. Кинг хороший парень, только нечеловечески правильный – самая «прямая стрела», какая мне попадалась по жизни. Он до сих пор запивает ужин молоком – даже в баре молоко заказывает, редко пьет больше одной кружки пива и не позволяет себе буквально ни капли, если он за рулем. Кинга в его неизменных рубашках поло, льняных слаксах и начищенных ботинках и впрямь можно принять за главу шахматного клуба.
– Скажи, я сейчас выйду.
– Конечно-конечно, братик. Тебе помочь?
– Сам справлюсь.
Нолан вышел, оставив меня поднимать задницу с кровати. Я обратил внимание, что в ванной стало намного чище, чем накануне. Приводил я себя в порядок добрых десять минут. Кингстон ждал, сидя у «острова» на кухне и потягивая молоко.
– Извини, что заставил ждать.
– Ничего, я приехал с запасом. Я понимаю, тебе сейчас трудно передвигаться, – он допил молоко, сполоснул стакан и поставил на сушку. – Готов ехать?
– Ну, – утвердительно отозвался я, опуская в карман бумажник и телефон. Я взял костыли, Кинг – мой кофе, и мы направились к лифтам. Я бросил взгляд на дверь напротив: газеты нет, значит, Стиви уже ушла на работу. Интересно, продолжается ли наше утреннее соревнование труселей, раз она теперь помогает мне с физиотерапией? Сегодня этого не выяснить.
– Как вчера откатались? – спросил я, усевшись в «Вольво» Кингстона. Кинг вел, железно соблюдая разрешенную скорость и ровно держа руль, будто ученик в автошколе. Истовый приверженец всевозможных правил, он, впрочем, не ждет этого от других, а принимает окружающих такими, как они есть, – бунтарями и нарушителями.
– Неплохо. Твоя травма заставила всех подсобраться – знаешь, какие некоторые парни суеверные! Ты-то как?
Я не хотел прослыть суеверным, но у меня действительно шла черная полоса: сперва уплыла должность капитана команды, теперь вот травма после первого же товарищеского матча.
– Ну, сам понимаешь, от радости не прыгаю. Но начало сезона не пропущу.
– Понятно, но преждевременно. Ты же не хочешь сделать себе хуже, – Кинг включил поворотник за целый квартал.
– Болит, конечно, адски. Никогда со мной подобного не случалось. Вот зачем меня было ставить в защиту? Играй я в нападении, был бы цел, – я стянул кепку и пригладил волосы. – Не могу я себе позволить неудачный сезон! У меня контракт всего на два года, если этот сезон накроется, меня обменяют или вообще сошлют в фарм-клуб…
– Ты слишком хороший хоккеист, чтобы отправлять тебя в низшую лигу, – возразил Кингстон.
– Хороший, когда я на льду. Греть скамью за пять лимонов в год – плохой способ возобновить контракт. Мне нужно играть еще минимум несколько лет, чтобы поднабить финансовую подушку, особенно если Нолан продолжит жить так, будто завтра конец света!
