Конечно, при такой торговле легко было ошибиться: или цена товара оказывалась завышенной, или в изделиях потом находили изъян. Однако такое случалось нечасто, за этим финикийцы пристально следили, иначе в следующий раз им вряд ли пришлось бы рассчитывать на радушный приём. Купцы Ханаана взяли за правило, что в основе торговли должно лежать доверие друг к другу, и это стало предпосылкой их успехов.
Даро не очень внимательно, даже не помышляя прицениваться (хотя бы ради того, чтобы ориентироваться в стоимости представленных на рынке вещей; когда-нибудь эти знания ему как будущему кибернетосу, точно пригодятся), осмотрел товары финикийцев. Многое из того, что они привезли на Стронгили, он видел раньше, так как отец торговал с Ханааном, встречаясь со знакомыми финикийскими купцами на островах Уадж-Ур. Даро зацепился взглядом лишь за красивое ожерелье из полированного электра. Оно могло быть великолепным подарком для Атенаис. Юноша уже намеревался обратиться к торговцу — тучному финикийцу с длинной, ровно подрезанной на уровне живота бородищей, волосы которой были завиты весьма тщательно, — чтобы спросить о цене ожерелья, как вдруг ему попался на глаза кинжал из неизвестного тёмного металла.
Он лежал отдельно, рядом с драгоценными безделушками (возможно потому, что его рукоять была увита золотой проволокой — для красоты), возле которых толпились преимущественно женщины. А оружие им как-то без надобности, поэтому на кинжал никто из них внимания не обращал. Мало ли всякого воинского оснащения продаётся на рынке; на Стронгили и на Крит его свозили со всей Ойкумены. Оно всегда ценилось высоко, но все торговцы знали, что кефтиу, подданные миноса, весьма состоятельны, поэтому оружие покупают охотно, невзирая на его большую стоимость.
У Даро загорелись глаза — вот бы приобрести этот клинок, сделанный из неизвестного металла! У него был старый, изрядно выщербленный бронзовый кинжал, и хорошо наточить его, чтобы убрать щербины, не было никакой возможности. А что за воин без надёжного оружия?
Решительно отбросив все сомнения, Даро протиснулся поближе к торговцу и небрежным тоном, будто кинжал его совсем не интересовал (он даже не глядел на него; одна из уловок торговцев, которым дед усиленно обучал внука), сказал на языке финикийцев:
— Приветствую тебя, купец! Э-э… сколько хочешь за это? — И Даро ткнул пальцем в керамическую, ярко раскрашенную фигурку какого-то ханаанского божка.
На удивление, жители Стронгили их охотно покупали, но не для поклонения, а ради украшения своих жилищ. И, как все товары финикийцев, эти изваяния стоили не дёшево.
— О-о! — огромные глазищи финикийца округлились, и со своим крючковатым носом он вдруг стал похож на изрядно удивлённую встопорщенную сову. — Кефтиу знает язык божественного Ханаана?!
— А почему бы и не знать? Всем известно, что лучше торговцев Ханаана не сыскать во всём Уазит-Ойрет — Очень Зелёном море. Поэтому говорить на вашем языке для меня большая честь, — польстил Даро финикийцу.
И попал в точку. Финикиец расплылся в доброжелательной улыбке, поцокал от удовольствия языком, но всё равно уступчивости не проявил; он назвал наименование и такое большое количество товаров, на которые можно обменять аляповатую поделку, что на них можно было прикупить быка. Даро лишь мысленно рассмеялся; да уж, финикиец никогда своего не упустит, хоть ты ему мёдом везде намажь. Но это было всего лишь начало игры.
Услышав цену божка, Даро кисло поморщился и сделал вид, что хочет уйти.
— Погоди, юноша! — воскликнул финикиец.
Его торговая натура взбунтовалась; купец не мог так просто отпустить вероятного покупателя.
— Я согласен уступить это прекрасное изваяние, убрав треть от заявленной цены! — продолжил финикиец торжественным тоном, притом с таким видом, будто делал Даро огромное одолжение.
Юноша не желал ввязываться в длинный спор о цене совсем ненужной ему вещи, хотя в другое время он с удовольствием бы попрактиковался в торговом словоблудии, очень важном для кибернетоса. Даро решил «покапризничать», чтобы сбить спесь с финикийца.
— Я не возьму эту фигурку и за полцены! — отрезал он решительно.
Купец несколько растерялся. Он видел, что юноша одет богато, а значит, ему есть чем заплатить. Тем более, что у его пояса висел явно не пустой кожаный кошелёк. Но потом востроглазый финикиец разглядел золотое кольцо-печатку на руке Даро с выгравированным на нём изображением корабля и понял, что перед ним молодой кибернетос. А значит, обмануть его трудно, даже невозможно — мореплаватели-кефтиу знали толк в торговле не хуже, чем купцы Ханаана. Но сдаваться финикиец не хотел, иначе он просто потерял бы к себе уважение.
— У тебя конечно же есть на примете какая-нибудь красавица, — вкрадчиво сказал торговец. — Подари ей эти серьги со смарагдосом
[72]! — Он показал Даро и впрямь великолепную драгоценность — золотые подвески с большими зелёными камешками. — И она точно будет твоя.
Серьги и впрямь были хороши. Даро сделал вид, что колеблется, но о цене спрашивать не стал, хотя ханаанин и ждал этого. Ведь если торговец «ведёт» за собой покупателя, навязывает ему свою волю, значит, тот обязательно раскошелится и заплатит столько, сколько потребует продавец.
— Нет! — решительно ответил юноша. — Серьги я покупать не буду! — И сразу же поспешил «утешить» торговца: — Разве только ради того, чтобы не обидеть столь достойного господина, как твоя милось… м-м… — Он сделал вид, что ищет глазами хоть что-то среди вещей, выставленных на продажу, наконец остановил взгляд на приглянувшемся ему кинжале, изобразил колебания, а затем снисходительно продолжил: — Пожалуй, куплю у тебя этот ножик, — сказал он, небрежным взмахом руки указывая на оружие.
— Ножик?! — взвился финикиец, будто его ткнули шилом в заднее место. — Да знаешь ли ты, что это хе-реба, знаменитый кинжал народа канесили
[73]!
— И чем же он знаменит?
— О боги, святая простота… — Торговец поднял глаза вверх и сложил руки в молитвенном жесте. — Я, Ахирам из Сидона, клянусь Баал-Шамимом — Владыкой Небес, что лучше этого клинка не найти во всей Ойкумене! Он сделан из металла, который упал с небес!
Даро некоторое время молчал, словно переваривая услышанное, а затем неуверенно молвил:
— Ну, если так… Тогда, наверное, стоит поторговаться.
— Ха! — воскликнул Ахирам. — Поторговаться! Какие глупости! Смотри!
Он положил на стол медный брусок толщиной в два пальца и перерубил его резким ударом кинжала, который говорил о том, что финикийцу воинское искусство отнюдь не чуждо.
