Они встретила «молодого бога» восторженными возгласами. Радовались и жрицы, и придворные дамы, и сама Аэдона, но по несколько иной причине — что утомительный ритуал наконец, завершён. Песня-мольба и танец отнимали слишком много сил. Только Горго была печальна, хотя и старалась изображать радость вместе со всеми.
Большие познания — большие горести...
Пока Аэдона выезжала за город для исполнения священного ритуала, которым завершались приготовления к празднику, её самая юная дочь Акалла (недавно ей исполнилось десять лет), названная в честь одной из дочерей первого Миноса, была занята другим, тоже очень важным обрядом.
На одной из открытых террас верхнего этажа дворца стояли вмурованные вертикально в пол два бревна, окрашенные поперечными золотыми, синими и красными полосами. На вершине каждого столба были помещены серебряные лабрисы, а на них сидели бронзовые голубки — священные птицы Тейе Матере. Между стойками находились самые обычные качели, и Акалла раскачивалась на них, стремясь подняться как можно выше. Две жрицы и несколько придворных дам с серьёзными лицами наблюдали за её действиями. Казалось, что милое дитя просто развлекается, но это было совсем не так.
Акалла выполняла очень важный для жителей Крита обряд, цель которого — приобщиться к плодородной силе земли и воздуха, чтобы в следующем году деревья и растения быстрее набрались сил и дали хороший урожай. Время для этого ритуала было самым подходящим — произошло «рождение» миноса. А значит, возрождение природы и всего мира, который окружал жителей острова. Жрицы и придворные дамы следили за обрядом с большим вниманием. Ведь чем выше поднимется Акалла на качелях, тем гуще будут пшеница, ячмень, другие посевы, тем обильней будет урожай.
Небо над Критом было ясным, безоблачным. И только со стороны гор слышался тихий рокот, и слегка подрагивала земля под ногами. Но кефтиу были спокойны; это подземный бык, колебатель земной тверди, всего лишь ворочается в своём стойле, прислушиваясь к молитвам и песнопениям в его честь.
Глава 10
БЫСТРЫЙ КУЛАК
Даро заскучал. После поездки на Стронгили дед постоянно ходил какой-то загадочный, — похоже, придумал какое-то новое приключение; на эти дела он всегда был мастак а отец снова засобирался в море, благо прибыль от путешествия в Пунт была просто баснословной. Судя по загадочным намёкам, теперь Видамаро хотел и вовсе выйти за пределы Великого моря — в Океанос, о котором рассказывали много легенд, но никто достоверно не знал, что находится в этой величайшей реке, окружавшей землю и Уадж-Ур и дающей начало всем рекам, источникам, морским течениям. Кроме того, Океанос давал приют Адиунскому быку, ночному светилу и звёздам.
Но до праздника «рождения» миноса покинуть Коносо отец не мог, потому что его пригласили вместе с дедом на торжества, так как оба были знаменитыми кибернетосами, которых Аройо хорошо знал. А не принять приглашение значило нанести тягчайшую обиду владыке Крита.
Конечно, Акару и Видамаро пригласили не только потому, что они были выдающимися мореплавателями и богатыми людьми. Семья Даро принадлежала к Высшим. Вот только дед, будучи в молодости совсем бесшабашным, несколько подпортил родословную — женился на девушке, в жилах которой текла малая толика крови ахийява — ахейцев. Хотя её бабушка и была дочерью какого-то ахейского царька, всё равно невеста деда не соответствовала тем канонам, которые давали бы старому кибернетосу право жить в Лабиринте и быть высокопоставленным сановником. Но дед всё равно не прогадал — отец его возлюбленной был одним из самых богатых купцов и судовладельцев Крита. В конечном итоге он передал своё дело Акару, потому что посчитал его наиболее достойным наследником, а дед, когда решил уйти на покой, распределил свою маленькую империю между тремя сыновьями-кибернетосами.
Его дочь, самая младшая в семье, тоже была связана с морем — она вышла замуж за военачальника, одного из командиров флота миноса.
Проснувшийся на Стронгили вулкан едва не разрушил надежды Видамаро сорвать на рынке хороший куш. Но, хвала богам, он быстро успокоился, лишь подымив немного и выплюнув град небольших камней. Для Стронгили это было обыденным делом и все быстро успокоились. Только финикийский торговец Ахирам почему-то начал быстро распродавать свой товар и в течение двух дней съехал с острова.
Иногда судьба, которая, как известно, покоится на коленях богов, делает странные повороты. Благодаря случайному знакомству с купцом из Ханаана Даро оказал отцу неоценимую услугу. Толкаясь на следующий день после пира у Сазеро среди рыночных торговцев и покупателей, он снова очутился возле того места, где продавал своё добро финикиец. И поразился, настолько у него упали цены.
Быстро переговорив с ним, Даро узнал, что Ахирам срочно возвращается домой (по какой причине он торопится, это Даро не заинтересовало; да и купец, скорее всего, не сказал бы, что его подвигло на такую спешку), и тут же, на свой страх и риск, предложил купить у него всё, что осталось, оптом, благо отец уже сговорился с Сазеро и сбыл ему свой товар. Видамаро поначалу опешил, когда сын принёс ему такую сногсшибательную новость, но дал слово — держи, и он в унынии потащился за Даро на рынок, заранее предполагая, что понесёт большие убытки.
Каким же было его удивление, когда он увидел товары Ахирама и узнал о цене на них! Для видимости немного поторговавшись, Видамаро чин по чину совершил торговую сделку, и товар финикийца перекочевал на его корабли. Кибернетос намеревался продать всё на Крите, притом гораздо дороже, чем купил. Так оно и вышло — за изделиями и другим товаром из Ханаана сразу же выстроилась очередь из оптовых покупателей...
Утро было ясным и не предвещало ни грозы, ни штормового ветра; а они были частыми гостями на Крите. Торопливо позавтракав, Даро решительно направился в то место, которое — он в этом совершенно не сомневался — разогреет ему кровь и принесёт большую пользу. В последнее время Даро никак не удавалось увидеться с Атано — его друг, превосходный стрелок, днями пропадал на стрельбище. Он жаждал получить первый приз по стрельбе из лука на празднике, посвящённом «рождению» миноса.
Тогда Даро вспомнил, что и ему неплохо бы немного потренироваться в пигмахии — кулачном бое. Поначалу он не сильно жаждал сразиться на арене против сильнейших кулачных бойцов Крита, так как понимал, что выиграть первый приз в таком состязании очень сложно. Но затем у него взыграло ретивое: как так, Атано, значит, получит приз (а что это случится, Даро не сомневался; тот уже не раз побеждал в соревнованиях по стрельбе), а ему останется лишь довольствоваться ролью благодарного слушателя, которому поневоле придётся внимать хвастливым речам друга?!
На Крите искусство кулачного боя передавалось в семьях Высших по наследству. Конечно, заниматься пигмахией не возбранялось никому, любые состязания, воспитывающие смелость и добавляющие сил, даже поощрялась, а для воинов миноса кулачный бой вообще считался обязанностью, но наибольших успехов всё-таки достигали те, у кого было много свободного времени для тренировок, то есть придворные, а также отпрыски купцов и кибернетосов. Ведь путешествующим по всей Ойкумене всегда нужно быть готовым к любым превратностям судьбы, в том числе и владеть умением сражаться голыми руками против вооружённого противника.
