Разминувшись с отцом Атано, Даро не выдержал и заглянул в его крохотный дворик. Он хотел поприветствовать друга, а то как-то так получилось, что они не виделись несколько дней. Мать Атано хлопотала у низенького столика, кормя трёх малых детей. На завтрак они получили по миске тёплой ячменной каши, после которой малышей ожидало вожделенное лакомство — сушёные ягоды смоквы.
Даро часто бывал в доме друга, который был обставлен гораздо беднее, нежели его жилище, хотя отец Атано слыл выдающимся мастером каменных дел и зарабатывал неплохо. Жилище друга состояло из двух комнат — в глубине дома находилась скромная опочивальня отца и матери Атано, а сразу за входом — просторное помещение для детей.
На половине родителей друга Даро не был, но передняя комната поражала аскетизмом: глинобитный пол, оштукатуренные и окрашенные белой глиной стены, четыре кровати с низкими ножками, в которых матрац заменяла деревянная рама с переплетёнными ремнями, под стеной у окна длинная скамья, у стола — несколько табуретов, а в углу — большой деревянный ларь для вещей и посуды, на котором стояла глиняная лампа с оливковым маслом (нередко она горела и днём, потому как в помещении царил полумрак). Инструмент, продукты и вино находились в пристройке.
Атано сидел под смоковницей — единственным деревом в скромном дворике мастера каменных дел — и с сосредоточенным видом сплетал тетиву. Они были друзьями и одновременно соперниками — и Даро, и Атано считались лучшими стрелками из лука среди юношей своего возраста (обоим недавно минуло по шестнадцать лет). По случаю праздника должны были состояться состязания лучников, где количество прожитых лет не играло никакой роли, и Атано, похоже, решил взять главный приз. Ещё неизвестно было, что он собой представлял, но его ценность заключалась в том, что стрелок получит приз из рук самого миноса. Ведь не каждый новый год происходит «рождение» правителя Крита.
— Хайре! — поприветствовал Даро своего друга на языке ахейцев, выбрав момент, когда его мать скрылась в доме.
С некоторых пор на острове стали модными иноземные словечки, потому что на Крит всё в больших и больших количествах стали приезжать торговцы из Микен и Афин. Кроме того, на острове жили немногочисленные кидонцы, предшественники кефтиу, в глубокой древности основавшие город Кидонию, пеласги, карийцы и даже финикийцы. Востроглазому Даро казалось, что ахейцы чересчур любопытны — как лазутчики; они что-то высматривали, везде лазили, считали корабли кефтиу в гаванях, о чём-то расспрашивали моряков, воинов и простолюдинов, при этом черкая острым бронзовым стилосом по глиняным табличкам. Но его мнением в этом вопросе никто не заинтересовался, даже отец.
«Это у них в крови, — спокойно разъяснил кибернетос. — Ахейцы — не столько торговцы, сколько морские разбойники и завоеватели. Не будь у нас мощного флота, мы бы уже давно платили им дань».
Речь ахейцев, которая сильно отличалась от языка жителей Крита и благодаря которой могли общаться многие племена на островах Эгеиды, Даро выучил поневоле — благодаря Мелите. Юноша говорил на этом языке так, будто он был его родным, в отличие от Атано, который знал всего несколько наиболее употребляемых среди моряков и торговцев слов.
— Хайре
[15], Даро! — ответил Атано, лучезарно улыбаясь.
Они были очень разными — и по характеру, и по внешности. Невысокого роста, широкоплечий, черноволосый, с круглой головой и слегка раскосыми чёрными глазами Атано, и рослый Даро с узкой талией, благодаря чему он был гибкий, как виноградная лоза, овальным, резко очерченным лицом и длинными волнистыми волосами тёмно-русого цвета, среди которых встречались более светлые пряди. В его ясных голубых глазах будто плескалось море. Когда Даро гневался, они становились зеленоватыми, точно как море возле берега вечерней порой.
— Надеешься обогатиться, получив первый приз по стрельбе? — с усмешкой спросил Даро, кивком головы указав на великолепный составной лук друга, который был его гордостью.
Он достался Атано даже не от отца или деда, а от прадеда; такова была воля старого воина. Его сильно раздражали мирные профессии детей и внуков, и он питал надежду, что хотя бы правнук пойдёт по его доблестной стезе.
— А почему бы и нет? — задиристо ответил Атано.
— Не боишься, что это сделаю я?
— Ха! — воскликнул Атано. — Ничуть! Не спорю, стрелок ты отменный, но мне не ровня. Вот на мечах или в пигмахии
[16] я бы не хотел с тобой сразиться. Это безнадёжное дело. Ты ведь побеждал даже парней постарше и посильней меня.
Пигмахию лет сто назад завезли на Крит соплеменники Мелиты, поэтому жители острова именовали борьбу в точности как ахейцы.
— Перестань мне льстить! — строго сдвинул густые чёрные брови Даро и тут же весело рассмеялся. — Ладно, договорились, так и быть, в стрельбе я не стану перебегать тебе дорожку. Гелиайне
[17]. Извини — тороплюсь…
— Ты куда-то направился?
— В Аминисо, к деду.
— На рыбалку?
— Не совсем. В общем, есть у меня кое-какое дельце… — Даро не хотелось врать другу, но и открыться полностью не имел права, ведь дед предупредил его через слугу, чтобы он лишнего не болтал.
Атано внимательно глянул на него исподлобья и понял, что Даро почему-то хитрит.
— Тогда и я с тобой! — сказал он решительно. — Не возражаешь?
Даро несколько опешил, замялся, но обидеть друга — это последнее дело, и он решительно ответил:
— Я — нет. А вот как дед отнесётся к твоему желанию, сказать не могу.
Акару был упрямым и своенравным человеком. Старый кибернетос долго не хотел передавать дело сыну, и только изрядно пошатнувшееся здоровье — результат тяжёлого ранения после встречи с пиратским судном — заставило его отправиться на покой. Но своенравный старик по-прежнему вмешивался в распоряжения Видамаро, чем создавал тому немало неудобств. Только с Даро он был мягким и податливым, как воск; дед не чаял души в своём внуке, который внешне был сильно на него похож. Конечно, когда Акару было столько же лет, сколько сейчас Даро.
Атано хорошо был известен строптивый характер старого Акару, тем не менее он с уверенностью сказал:
— Прорвёмся! У меня для твоего деда есть чудесный подарок, который согреет ему душу и сделает его более сговорчивым.
— Покажи! — загорелся Даро.
— Э-э нет, пока это тайна, — коварно ухмыльнулся Атано.
Даро только кисло покривился в ответ. Но Атано этого не видел — он побежал в дом, чтобы собраться в дорогу…
Дорога плавно сбегала вниз к гавани, заполненной кораблями. Город-порт Аминисо располагался в устье одноимённой реки, воды которой добавляли морю лазури. Холмы полого спускались к ярко-жёлтому песчаному пляжу. Вдали виднелись высокие горы, над которыми клубились чёрные тучи и сверкали молнии — там шла гроза. Но небо над городом и морем было ясным и безоблачным.
