Глава 11
СТАРЫЙ ХИТРЕЦ
Пока внук занимался в палестре и строил планы на предстоящие праздничные торжества, старый Акару тоже загорелся идеей, которая вызревала у него давно. Тайком от всех он прибыл в Коносо и направился во дворец. Ему нужно было посетить одного из самых известных на Крите ювелиров — Нодаро, мастерская которого находилась в Лабиринте. Собственно говоря, как и мастерские многих других выдающихся мастеров — вазописцев, графиков, гончаров, ваятелей, оружейников, резчиков по кости и камню, ткачих, златошвей, портных и прочих; их было не счесть. Нижние этажи Лабиринта были не только обширным складом продовольствия и товаров, но и огромной мастерской, где умельцы-кефтиу изготавливали всё, в чём нуждались жрецы, придворные из Высших и прочий люд, в том числе разные изделия на продажу за пределами Крита.
Вход в ремесленный квартал Лабиринта, где находилось скопище мастерских, был отдельным. Он располагался с южной стороны дворца. Когда Акару бывал в Коносо, он частенько заглядывал на рынок, который бурлил у входа в ремесленные мастерские. Торговля и обмен здесь протекали весьма оживлённо. Хватало и ожесточённых споров о цене, и ругани, и сквернословий, а иногда дело доходило до драки, но для предотвращения таких ситуаций существовали рыночные надзиратели, связываться с которыми было себе дороже.
Кибернетос не утерпел и всё-таки заглянул в торговые ряды; иногда старого затворника тянуло потолкаться среди толпы, послушать разговоры, а то и самому вступить с кем-нибудь в спор. Он весело заулыбался, послушав, как пожилая женщина старается убедить охотника, продающего мясо дикой козы, чтобы он обменял приглянувшийся ей кусок на полосу яркой ткани. Она была мастерица говорить сочно, ярко и образно. Но всё равно охотник не поддался на её уговоры и ни в какую не соглашался с её предложением; мясо на Крите ценилось высоко, особенно дичь. Рядом с мясом дикой козы лежала половина кабаньей туши, и к ней уже приценивался богатый торговец; он хотел купить мясо кабана оптом, гораздо дешевле, чтобы потом продавать его по частям, в розницу, с хорошей выгодой для себя.
Другая женщина с довольным видом укладывала в плетёную корзину десяток свежих скумбрий. Похоже, утренний улов у рыбаков получился знатным и цены упали. Неожиданно неподалёку закричала торговка, предлагающая свой товар, да так звучно, что у Акару в ушах зазвенело.
На рынке можно было найти всё, что только пожелают душа и чрево. Хватало там и разного мяса (бараньего, свиного, козьего и говяжьего), но оно стоило недёшево, и жители Коносо предпочитали дары моря: рыбу, устрицы, мидии, каракатиц, осьминогов... Дичи было поменьше, но охотники тоже иногда баловали жителей города, принося на рынок кроликов, зайцев, куропаток, цесарок, фазанов, разных водяных птиц. Ближе к зиме глаза разбегались от многообразия овощей: бобы, горох, тыква, эндивий, огурцы, лук-порей, чеснок, морковь, арбузы... Летом рынок был особенно богат фруктами: виноградом, смоквами, гранатами, сливами, миндалём, дикими грушами, яблоками и прочими дарами природы.
Акару не стал долго задерживаться на рынке. Немного походив по рядам, он свернул к лестнице, которая вела ко входу в квартал мастеров. Кибернетос прошёл туда свободно, лишь показав страже свой перстень-печатку. Несмотря на то что Акару хорошо знал хитросплетения коридоров дворца, он едва не заблудился. Бесчисленные колонны, световые колодцы, лестницы, ответвления от основного коридора, бассейны для омовений, неожиданно возникающие на пути, жертвенники многочисленным богам Крита (небольшие комнатки с отдельным входом), портики, тупики кого угодно могли свести с ума. Прежде, особенно в молодые годы, он любил бродить по бесчисленным коридорам, заглядывая в помещения, где трудились мастера, творившие изысканные вещи, и, казалось, знал каждый поворот. Ан нет. Может, потому, что с того времени, как ему довелось бродить по дворцу, он сильно изменился — появились новые здания, перестроили несколько старых, которые начали разрушаться от землетрясений, а значит, появились и новые коридоры, которые только добавили путаницы.
Когда Акару отошёл от дел, поселился в Аминисо и начал вести праздную жизнь — обустраивать виллу по своему уразумению, заниматься рыбной ловлей, добычей жемчуга и другими приятными заботами, которых он был лишён, проводя долгие годы в дальних плаваниях, — желание посещать дворец миноса у него не возникало. Лабиринт с его бестолковой запутанной планировкой вызывал у него раздражение. Акару любил порядок, точный расчёт, без которого в море делать нечего, и ласкающие кожу солнечные лучи, чего во дворце, особенно в мастерских и подсобных помещениях, было маловато, ведь в световые колодцы Адиунский бык заглядывал очень ненадолго. Но теперь былая любознательность вновь проснулась в нём, и он, как в юности, когда напитывался знаниями, словно губка, начал по пути к месту назначения заглядывать в помещения, где увлечённо трудились великие мастера Крита. В первой же комнате он наткнулся на мастерскую по изготовлению фаянсовых изделий. Чего здесь только не было! Статуэтки, сосуды разнообразных форм и назначений, керамические плитки с изображениями животных, растений и рыб, которые потом будут использованы при составлении богатых мозаик, цветные бусы... Гончары трудились в поте лица, совершенно не обращая внимания на Акару. Старый кибернетос не мог оторвать взгляд от готовых сосудов, настолько они были красивы и своеобразны. Уж кто-кто, а он знал, что фаянсовые изделия и керамику Коносо на иноземных рынках из рук вырывают, так они хороши.
Следующее помещение представляло собой мастерскую камнерезов. И здесь кипела работа. Двое мастеров осторожно распиливали большой кусок горного алебастра на болванки — заготовки для будущих сосудов. Другие уже высекали из приготовленных каменных блоков сосуды и чаши; эта работа требовала большого умения и особой осторожности. Чуть не там ударил — и всё, заготовку можно выбрасывать. Хорошо, если это местный камень, а ежели привозной, из островов или из дальних стран? Тогда беды не оберёшься. Жрец-надзиратель за мастерскими шкуру спустит с недотёпы.
В стороне стоит готовая амфора из белого с розоватыми прожилками мрамора; две её большие изогнутые ручки сделаны из золота. Акару залюбовался великолепной работой. Резчик искусно использовал причудливое цветное пятно в мраморе для украшения поверхности изделия, поместив его в центре амфоры, и оно оживило мёртвый камень, заиграло всеми оттенками. Один из мастеров был занят особо тонкой работой — вырезал на овальном аметисте печать. Используя очень тонкие резцы, он завершал изображение львицы. Разъярённое животное припало на передние лапы и, казалось, что ещё мгновение — и зверь набросится на жертву, которая была вне камня. Подобные печати имели все жители Крита, за исключением рабов и вольноотпущенников (правда, последних было очень мало). Они являлись своеобразным удостоверением личности; свободной личности. На печати находилось не только оригинальное изображение, но и было вырезано имя её владельца.
Если жрецы, кибернетосы, купцы, надзиратели за рабочими и прочий не бедный люд приспосабливал печати к массивным золотым или серебряным перстням (которые тоже стоили дорого), то простой люд носил печать на запястье, привязав её шнурком. Конечно, большинство кефтиу не могли позволить себе печати из драгоценных камней. Для них в качестве материала для печати были в ходу роговые пластины.
