Стража — воины из страны Нуб — не решилась заступить дорогу Акару; властный взгляд старого кибернетоса, привыкшего повелевать командой корабля, члены которой не отличались прилежными манерами, скорее наоборот — обладали буйным нравом, ни на миг не позволил им усомниться в том, что перед ними один из Высших, а не какой-то проходимец, пытающийся проникнуть во дворец без должных на то оснований. Он даже не стал предъявлять чернокожим воинам свой «пропуск» в Лабиринт — перстень-печать кибернетоса, сомневаясь, что они могут хоть что-то понять в резном изображении, исполненном одним из выдающихся резчиков Коносо на превосходном красном агате.
Дальнейший его путь лежал к сердцу Лабиринта — большому центральному двору, который был обнесён высокими стенами. Акару знал, что помещения к западу от двора предназначались для священных обрядов и государственных дел, а на восточной стороне находились жилые комнаты. Там располагался и Малый тронный зал миноса.
За ним находилась лестница, которая вела на верхний этаж — в Парадный зал, где Аройо принимал гостей, в основном своих высокопоставленных подданных, известных своим богатством иноземных торговцев, если случалась такая надобность, а также военачальников и сановников, отвечающих за разные стороны жизни острова. Стены Парадного зала покрывали богатые фрески, по углам стояли глиняные горшки, расписанные лучшими мастерами Коносо, в которых росли карликовые деревца, диванчики для гостей были мягкими, застеленные златоткаными ковриками, а для миноса вместо жёсткого трона, предназначалось массивное мягкое кресло, сделанное в Ашшуру. Его подарил Аройо посол этой страны. Но Акару идти в ту сторону было без надобности. Он направился к величественной парадной лестнице, которая вела в покои миноса. Рядом с ними находился мегарон
[84] Аэдоны. Именно туда и хотел попасть старый кибернетос.
На этот раз стража у подножья парадной лестницы проявила бдительность. Здесь стояли воины-кефтиу в парадном вооружении — позолоченных латах, поножах и в шлемах с кабаньими клыками, которыми награждались за большие воинские заслуги. Вооружены они были копьями и мечами-ксифосами. За ними в пределах Ойкумены шла настоящая погоня. Длинные, сужающиеся к острию мечи Крита, изготавливались из очень прочной бронзы, были чрезвычайно остры и долго не тупились.
Едва Акару, небрежным жестом показав свой перстень-печатку, подошёл к лестнице, как тут же безмолвные, словно истуканы, воины стражи скрестили перед ним копья. Ему оставалось лишь стоять в ожидании их начальника, который наблюдал за лестницей из крохотного оконца караульного помещения. Наконец и он соизволил появиться во всём своём пышном великолепии. Конечно же начальник (сотник, судя по дорогому, украшенному гравировкой бронзовому шлему с плюмажем) был из Высших, поэтому сразу принял надменный вид и посмотрел на Акару как на мелкую букашку.
Плюмаж для украшения шлема ввели в моду карийцы. Он служил для определения воинского звания. А ещё в свалке во время боя воины легко могли отыскать своего командира, высокий разноцветный плюмаж которого был хорошо виден с любого расстояния. Сотник держал в руках длинный посох-жезл чёрного дерева с золотым навершием в виде головы быка. Это был знак того, что сегодня он возглавляет охрану покоев миноса и главной жрицы, его супруги.
— Кто, куда и зачем? — процедил сотник сквозь зубы.
— Кибернетос Акару, к правительнице, а зачем — скажу только ей! — отрезал Акару и добавил для пущей важности: — Государственная тайна!
Сотник смутился. С кибернетосами всегда была морока — слишком они независимы, не признают никаких авторитетов. А попробуй нанеси обиду кибернетосу — всё, считай, что ты в опале. Вычистят из дворца в два счёта. Минос сильно благоволил к мореплавателям. Он считал их основой могущества государства и строго-настрого приказал не чинить им никаких препон.
«Интересно, что будет, если я не пропущу этого наглого кибернетоса в покои госпожи?» — мелькнула мысль в голове сотника. Но рабская привычка приближённого к трону человека, который дрожал за своё тёплое местечко, заставила его помимо воли отдать приказ пропустить кибернетоса, и Акару, с победоносным видом и вызывающей надменностью, стал подниматься по широким ступенькам лестницы.
Конечно же в покои его не впустили. Охранительницы Аэдоны — жрицы Тейе Матере, появились перед Акару внезапно, словно выросли из каменного пола. Все они были в корсетах, плотно облегающих тела, с открытой грудью и в пышных оборчатых юбках. Но, в отличие от придворных дам с их соблазнительными женскими формами, жрицы были мускулистыми, худощавыми — даже чересчур — и хорошо тренированными; это Акару точно знал. Жрицы могли дать отпор голыми руками любому вооружённому мужчине; кроме того — и это кибернетосу тоже было известно — в складках их пышных юбок были спрятаны острые кинжалы; а уж орудовать ими жрицы умели блестяще.
— Великая госпожа занята! — отрезала старшая из жриц.
Кибернетос попытался намекнуть на некую тайну, достойную только ушей повелительницы, но в ответ ему грубо приказали убираться прочь, притом жрицы не боялись, что могут обидеть знатного мореплавателя. Им всё сходило с рук.
— А чтоб вас! — вспылил Акару и повысил голос едва не до крика: — Скажите госпоже, что её хочет видеть Акару! Кибернетос Акару! Это очень важно!
— Будешь орать, нарушая покой нашей повелительницы, спустим тебя с лестницы, невзирая на твои седины и преклонные годы, — нахмурившись, сказала старшая жрица и щёлкнула пальцами.
Это был приказ. Кибернетоса подхватили под мышки и потащили к лестнице. И тут раздался голос Аэдоны:
— Оставьте его! Акару, ты ли это?
— Вот так, Аэдона, встречают твои жрицы человека, который носил тебя на руках, когда ты была малышкой! — сердито сказал кибернетос.
— Не злись на них, мой старый добрый друг, — миролюбиво заворковала повелительница Крита. — Они просто исполняли моё повеление. Это я виновата. Мне ты простишь?
— Госпожа, как можно! Это ты прости меня, старого дурака, что я оторвал тебя от важных дел. Но очень нужно было с тобой повидаться...
Аэдона бросила на Акару быстрый взгляд, повелительным жестом удалила жриц, и без лишних разговоров и расспросов приказала кибернетосу идти вслед за нею. Акару шёл и хитро ухмылялся — его уловка сработала! Конечно же Аэдона хорошо его помнила, не могла не помнить. Когда она была совсем маленькой, её отец доверял только Акару катать свою драгоценную девочку по морю на небольшом прогулочном кораблике. Он был как игрушка — весь резной, украшенный сверкающими бронзовыми полосками по бортам, пёстрыми лентами и цветами, с ярким тентом и специально подобранными юными гребцами, притом каждый из них мог считаться образцом мужской красоты. Акару ублажал Аэдону как мог, исполняя все её невинные желания с большим удовольствием. Девочка была не по годам развита, хорошо воспитана и очень умна. Уже тогда поговаривали, что минос не против, чтобы она составила пару его сыну, будущему правителю Крита. Так оно в конечном итоге и получилось. Род Аэдоны был очень древним, в её жилах текла кровь первых миносов, так что она подходила Аройо по всем статьям.
