В Кидонии было много гостевых дворов и харчевен, в отличие от других портов Крита. А ещё в гавани находилась часть флота миноса, прикрывавшая запад острова от врагов. Но Даро знал, что в настоящий момент почти все корабли по просьбе ахейцев ушли к Пелопоннесу, где намечались серьёзные морские сражения с «народом моря» — чекерами и шекелешами, которые в последние десять-пятнадцать лет настолько набрались смелости, что начали угрожать не только Микенам, но и Криту.
«Народы моря» были многочисленны, свирепы и неудержимы в бою. Даже ахейцам приходилось трудно в борьбе против них, хотя пешие воины Пелопоннеса считались одними из лучших во всей Ойкумене, особенно спартанцы. Только флот у ахейцев был малочисленным и слабо подготовленным к серьёзным морским сражениям. Конечно, были ещё и ахейцы-пираты, дерзкие и бесстрашные. Но их насчитывалось немного, они были разрознены и не могли что-либо противопоставить объединённым флотам чекеров и шекелешей.
Они пришли в Уадж-Ур неизвестно откуда и изрядно потеснили Ханаан, заняв часть его территории, где обосновали свои поселения и хорошо защищённые крепостями порты. Финикийцы называли их «плиштим» — пришлые. Поэтому все города и поселения Ханаана были сильно укреплены мощными стенами и башнями. Но, заняв какую-то часть чужой территории, «народы моря» оставили финикийцев в покое — чтобы таким образом обезопасить свои тылы. В конечном итоге финикийцы смирились с таким соседством и, как поговаривали злые языки, имели от этого неплохие барыши.
— Выпороть бы тебя при всём честном народе! — грозно сказал Акару, когда Даро прибежал к месту стоянки эпакриды.
По праву эпакридиарха Даро назвал свой корабль по имени возлюбленной — «Атенаис», но девушка пока этого не знала, так как он стеснялся ей об этом сообщить. Кроме того, неизвестно, как она к этому отнесётся — дочь Кбида-карийца была весьма своенравной и то, что нравилось другим, она могла и на дух не переносить.
— Деда, прости... — только и мог ответить Даро, виновато опустив голову.
— Поблагодари Йашашаламу, что он, моими молитвами, благоволит к тебе. Вернёшься из похода — принесёшь ему жертву.
— Обязательно!
— А теперь беги на виллу правителя, там наварх собирает всех командиров кораблей. Намечается большой совет. Будто бы уже примчался гонец из Кидонии, й военачальники будут судить-рядить, что делать дальше... — Тут Акару критически оглядел внука с головы до ног и продолжил: — Конечно, толку от тебя на этом совете будет, как с козла молока, но, по крайней мере, послушаешь, что говорят умные люди. Может, чему и научишься...
Пропустив мимо ушей обидные слова Акару, юный эпакридиарх припустил что есть мочи по дороге, которая вела к вилле правителя Аминисо. Ему и впрямь повезло — распоряжение собраться на совет наварх отдал незадолго до того, как Даро появился на причале. Благодаря своим скоростным качествам и отменной физической подготовке — бежать вверх по крутому склону далеко не мёд — он даже опередил командиров многовёсельных кораблей, больших по размеру, нежели эпакриды, людей более взрослых и бывалых.
Собрались в просторном перистиле
[97], где находились красивый фонтан и водоём с пёстрыми рыбками, которых ловили возле прекрасной страны Син
[98]. Кресла нашлись только для правителя Аминисо, наварха и главного кибернетоса
[99] флота, в распоряжении которого находились тайные карты не только Эгейского моря, но и Уадж-ур, и даже тех морей и земель, которые лежали за пределами Ойкумены. Остальные внимали их речам стоя, хмурые и сосредоточенные.
Кроме командиров кораблей, в перистиле находились и их тойархи (первые помощники) — кибернетосы и проревсы
[100]. Прежде на Крите эти должности назывались по-иному, несколько длинновато, но со временем кефтиу начали перенимать у ахейцев, с которыми у жителей Крита было много общего, в том числе и некоторые боги, их понятия и слова. Так случилось и во флоте миноса, ведь слово «кибернетос» гораздо быстрее можно выкрикнуть во время боя, нежели сказать «Тот, Который Ведёт Корабль». Поэтому тот, кто командовал гребцами, выстукивая такт гребли деревянным молотком, именовался келевстом, музыканта, подручного келевста, который подавал ритмичные сигналы на флейте, регулируя тем самым темп движения вёсел, или напевавшего в такт гребли весёлые песни, называли треопоресом, а воинов, приданных кораблю для действий во время абордажа или при вторжении на сушу, именовали эпибатами.
Немного запыхавшийся Даро огляделся и с удовлетворением отметил, что его кибернетос, которого звали Пайон, и проревс Зеро уже присутствуют на совете. Они тоже увидели своего эпакридиарха и с облегчением вздохнули — хвала богам, всё обошлось! Оба знали, что Даро отлучился в Коносо по каким-то своим делам, и с ужасом ждали того момента, когда наварх или главный кибернетос флота начнёт ставить командирам кораблей их задачи в предстоящем сражении. Оба подчинённых юного эпакридиарха были гораздо старше Даро, но они уже успели к нему привыкнуть и даже стали уважать его за знание морского дела. К тому же юноша, следуя наставлениям Акару, был строг, но рассудителен и справедлив, что среди моряков очень ценилось. Ведь эпакридиарх был вправе карать и миловать любого на своём корабле, невзирая на его положение в обществе, возраст и прежние заслуги.
Прежде совет выслушал гонца из Кидонии. Это был приближённый правителя города, но нападение пиратов так его напугало, что он утратил обычную для его круга надменность и пышность фраз, присутствующую в речи Высших, поэтому говорил просто, быстро и немного сбивчиво.
Оказалось, что на город и порт напали пираты-шекелеши. В гавани им удалось захватить несколько торговых судов, но они рвались на берег, где находились склады с ценными товарами, ведь Кидония была своего рода перевалочным пунктом для многих купцов Великого моря. Часть своих товаров они успевали сбыть до того времени, когда на море начинались шторма и плавание становилось небезопасным. Но много чего оставалось и на складах. Разгрузившись, суда торопились в обратный путь, чтобы успеть до ненастной погоды уйти в более благоприятные для плавания районы Уадж-Ур, а остальными товарами не спеша торговали представители иноземных купцов, что было гораздо выгодней, нежели продавать их в спешке.
— Их много, очень много! — захлёбываясь от торопливости, сказал гонец, когда его спросили о количестве пиратских кораблей.
