Предположение наварха оказалось верным. Многочисленные шекелеши (Даро насчитал тридцать пиратских судов, тогда как эпакрид было всего двенадцать), потопив несколько слабо вооружённых кораблей защитников Кидонии и разгромив охранение порта, бросились грабить не только склады, которые являлись целью пиратов, но и богатые виллы. А их в процветающем торговом городе было много. Появление эпакрид миноса стало для шекелешей ударом грома среди ясного неба. Почти все их корабли стояли у причалов, а команды, обливаясь потом от усердия, с радостным гоготом таскали к ним тяжёлые тюки с добром. Другие вламывались в дома и отбирали у их хозяев всё нажитое вместе с жизнью. Возле дома правителя Кидонии, который был построен на холме, востроглазый Даро разглядел отряд вооружённых горожан. Они стояли в полном бездействии и лишь с отчаянием глядели на бесчинства, которые творились в порту. А шекелеши, вытаскивая людей из домов, резали их, как баранов, на глазах у невольных зрителей — судя по всему, для большей острастки. К тому же пленники им были не нужны, потому что корабли пиратов и так погрузились в воду по самые борта.
Даро невольно посмотрел в сторону высокого скалистого мыса. Он служил маяком. В ночное время там зажигали костёр, а днём над мысом светилась «звезда», длинный столб с обитой золотыми листами верхушкой, кумир бога Йашашаламу, — «Того, Кто Даёт Благополучие». Под солнечным светом золото и впрямь сверкало, как звезда, только не в ночи, а ясным днём, и главу столба было видно издалека. Столб был и кумиром бога, и солнечным маяком. Даро знал, что моряки всех кораблей — и военных, и торговых — перед выходом в море обязательно совершали на каменном столе-жертвеннике, который находился возле кумира Йашашаламу, возлияние вином и мёдом.
Погода благоприятствовала флотилии миноса. Стояло затишье, что сильно обрадовало главного кибернетоса. И Даро знал, почему: в битве паруса не имели никакого значения, и исход сражения зависел исключительно от искусства гребцов и храбрости эпибатов, а бурное море могло воспрепятствовать командам эпакрид свободно владеть и управлять судном. К тому же корабли Крита находились с подветренной стороны, а это значило, что они могли легко маневрировать и наносить удары с удобных позиций. Мало того, течение и волны шли к берегу, что только добавляло скорости эпакридам. Ко всему прочему, большинство пиратских кораблей стояло на якоре, а значит, были вообще лишены какого-либо манёвра.
— Корабли шекелешей, которые посреди бухты, не атаковать! — принял решение главный кибернетос; его звучный голос был слышен на всех эпакридах, тем не менее его повторили многократно все командиры. — Держать тех, кто стоит у причалов! Таранить запрещаю! Манёвр и ещё раз манёвр! Работают только стрелки и пращники!
Даро свирепо оскалился; лучники и пращники Крита славились своей меткостью. На его эпакриде тоже находилось подразделение эпибатов, и оно уже было готово обрушить на врагов град камней и стрел.
Парус убрали очень быстро, так же, как и мачту, которую спустили на канатах, сплетённых из узких полосок воловьей кожи, внутрь корпуса и закрепили в специальном гнезде — гистодоке. Затем сноровисто нацепили на фальшборты паррарумы — предназначенные для защиты гребцов большие щиты из бычьей кожи, в которых застревали неприятельские стрелы и дротики. При движении они замедляли ход, поэтому их устанавливали только перед боем. После этих приготовлений гребцы дружно опустили вёсла в воду, и «Атенаис» понеслась в сторону берега.
Несколько пиратских кораблей, стоявших у входа в гавань в качестве охранения, уже готовились принять бой (испугавшиеся поначалу шекелеши уже сосчитали эпакриды кефтиу и успокоились; явное преимущество было на их стороне), но они сильно обманулись в своих ожиданиях — корабли Крита не пошли на таранный удар. Лучники и пращники обстреляли пиратов (которые потерпели от этого значительный урон в живой силе), и эпакриды прошли мимо, ринувшись на суда шекелешей у причалов. Они никак не могли оторваться от берега, — не хватало гребцов — ведь большая часть команд грабила склады и дома горожан.
И снова вступили в дело стрелки и пращники кефтиу. Даро так и подмывало самому взяться за лук, вот только обязанности эпакридиарха не позволяли. Его приказы были ясны и точны, и команда исполняла их быстро и слаженно. Всё-таки учебные выходы в море не прошли даром. Даро несколько раз замечал на себе удивлённые взгляды Атеа; похоже, главному кибернетосу не верилось, что совсем юный эпакридиарх будет столь расторопен в бою. Значит, не зря он и сделал «Атенаис» главным кораблём своей скромной флотилии...
Сражение продолжалось. Озверевшие от наглости немногочисленных и скромных по размерам кораблей кефтиу, понёсшие большие потери от обстрелов шекелеши, вместо того чтобы побыстрее покинуть гавань и выйти в открытое море с награбленным добром, решили с ними поквитаться. Теперь уже от абордажа было не отвертеться. Более тяжёлые суда пиратов преградили эпакридам выход из бухты, и до поры до времени кефтиу спасались только при помощи быстрого маневрирования. Но всему хорошему, как известно, рано или поздно приходит конец.
Увернувшись от одного корабля шекелешей, эпакрида Даро наткнулась на другого. Выхода у него не оставалось — или подставиться и получить удар пиратским тараном, за которым последует абордаж с вполне понятными последствиями для команды «Атенаис», или опередить шекелешей и самому ударить первым.
Даро решительно отдал приказ, рулевые вёсла вспенили воду, гребцы дружно налегли, несколько подворачивая корабль, чтобы нацелить свой эмболон, обитый медью, точно в борт пиратской посудины, раздался характерный треск ломающейся обшивки, но продолжения не последовало. В воздухе не зазмеились верёвки с абордажными крюками, чтобы притянуть вражеское судно поближе и завязать бой на его палубе. Стрелки критян бросили свои луки, потому что иссяк запас стрел, вместе с пращниками вооружились длинными копьями и стали дожидаться дальнейших действий шекелешей. И они последовали. Пираты с диким воем начали прыгать на борт эпакриды. Некоторых подняли на копья, но часть проникла на корабль практически беспрепятственно — эпибатов явно было маловато. Потому-то Даро и не дал приказ идти на абордаж — нельзя было распылять собственные силы. Кулаком защищаться гораздо надёжней, нежели растопыренной ладонью. Похоже, так думал и Атеа; он лишь утвердительно кивнул в ответ на вопросительный взгляд юного эпакридиарха, соглашаясь с его мнением.
Завязался бой, в котором преимущество было на стороне кефтиу, несмотря на многочисленность шекелешей. Все эпибаты Крита, а также Даро и главный кибернетос были в броне, их длинные мечи и копья разили пиратов практически беспрепятственно, потому что защитное снаряжение им заменяли кожаные безрукавки или стёганые матерчатые доспехи, позаимствованные у легковооружённых копейщиков Айгюптоса.
Даро дрался в немом удивлении. Такого странного народа в столь нелепых одеждах видеть ему ещё не доводилось. Кроме доспехов, которые являлись весьма слабой защитой, шекелеши были одеты в цветастые юбки с бахромой понизу, а на их головах торчали удивительные шлемы, представлявшие собой бронзовые цилиндры с торчащими сверху многочисленными перьями или утыканные колючими ветками какого-то кустарника. Очень смуглые шекелеши в большинстве своём были босыми, но некоторые имели поножи — явно трофейные, отобранные у ахейцев. Что касается щитов, то пираты, похоже, их особо не жаловали. И впрямь, при абордаже они только лишняя помеха; щиты тяжелы, мешают быстрому передвижению, да и развернуться с ними на узком пространстве вражеского корабля большая проблема.
