«Тот, Который Вхож» быстро налил вино в кубки и удалился. Даро машинально схватил свой кубок и сделал добрый глоток. Он никогда не позволил бы себе такую вольность в другое время, да уж больно события этого дня получились странными и даже невероятными, и ему нужно было любой ценой обрести ясность мышления.
Он — посол миноса! Который пригласил его на беседу! С глазу на глаз! Что стоит за этой огромной честью для скромного эпакридиарха, пусть и отличившегося во время игр и в морском сражении? Конечно, Даро был из Высших (с небольшой чужеродной примесью в крови «благодаря» деду), тем не менее столь большого доверия удостаивались немногие, лишь особо избранные.
Минос был не только верховным жрецом Крита, но и божеством, лицо которого простые смертные не должны были видеть. А Даро сидит напротив правителя Крита, угощается его вином (оно было просто превосходным и очень крепким; в голове Даро сразу прояснилось), и между ними нет ширмы, за которой обычно скрывался божественный Аройо.
— Удивлён? — вдруг спросил минос.
— Да, — честно признался Даро.
— Благодари за твоё назначение главного кибернетоса Атеа, — со смешком молвил Аройо. — Уж больно ты ему приглянулся. И я ним согласен — для того, что тебе предстоит, более способного человека сыскать трудно.
— Но я ничего не смыслю в посольских делах! — в отчаянии воскликнул Даро. — Я недостоин столь почётной должности!
Минос одобрительно улыбнулся.
— Другой на твоём месте пал бы ниц, таким образом выражая благодарность за высокое доверие с моей стороны, — сказал он продолжая улыбаться. — Но ты честен и откровенен, в отличие от многих придворных, и сказал то, что у тебя на уме. Это ли не достоинство?
— И всё равно, толку от меня будет мало, — упрямо твердил своё Даро.
— В качестве полномочного посланника — да, но эти обязанности будет исполнять Видамата. Ты будешь лишь в его свите — и не более того. Сможешь какое-то время безмолвно проторчать позади Видаматы с умным видом?
— Это, пожалуй, смогу...
— Вот видишь, как просто быть не главным посольским чином...
Аройо снова улыбнулся, а затем приложился к кубку; его примеру последовал и Даро. Несмотря на то, что в голове юноши несколько прояснилось, он по-прежнему находился в недоумении. Если ему не нужно исполнять посольские обязанности, то чем он должен заниматься в Микенах? Или минос решил таким образом отличить его заслуги, чтобы затем дать какую-нибудь придворную должность и приблизить его к своей сиятельной персоне? Вполне возможно, ведь Даро может общаться с ним напрямую, притом с глазу на глаз...
— Твоя главная задача будет заключаться в другом... — Голос миноса затвердел, а глаза стали холодными, как лёд на двух вершинах Иды. — Я открою тебе большую тайну, и она должна быть надёжно спрятана в твоей голове. Даже если тебя будут пытать. Ты умеешь мужественно терпеть боль, — по крайней мере, так утверждал Леокрит — ты быстр и вынослив, а также достаточно умён, чтобы исполнить то, что мною задумано.
— Повелитель, я не подведу! — с горячностью воскликнул Даро.
— Надеюсь. Прежде чем объяснить суть твоего задания, я немного отвлекусь. Первый Минос создал наше государство, он подчинил острова Киклад и Пелопоннес, заставил платить дань Афины, Кипр, ликийцев, карийцев, ионийцев и ещё многие народы; их не счесть. Но мощь ахейцев растёт с каждым годом. Они уже создали немалый флот, который конечно же с нашим не идёт ни в какое сравнение, тем не менее торговцы Коносо, Паито, Кидонии, Тирисо уже начали испытывать большие неудобства из-за пиратствующих ахейцев. Мало того, до нас дошли сведения, что Микены намереваются создать союз ахейских племён для захвата наших морских владений. Думаю, что они могут попытаться захватить даже Крит.
Даро невольно вздрогнул, вспомнив лица микенских воинов, которых он видел в Аминисо, — угрюмые, настороженные, хищные. Уж они-то со своим отменным вооружением точно не уступят воинам Крита. Для ахейцев война — первейшее развлечение. Как и охота.
— В семьях наших купцов считается разумным отправлять своих сыновей на некоторое время в заморские страны, — продолжал Аройо. — Там молодые люди могут приобрести необходимый опыт в торговых делах и посмотреть мир, прежде чем остепениться, обзавестись женой, детьми и заменить своих отцов на торговом поприще. Многие из них уже побывали в Айгюптосе, Ханаане, Илионе, Угарите, Афинах, Милете... Поэтому в этих местах для нас тайн не существует. Только владения Микен с некоторых пор закрыты для наших торговцев и для их юных чад. А нам необходимо знать, что собой представляют укрепления Микен, Тиринфа, а в особенности Навплии
[105] с её прекрасной гаванью, где можно спрятать большой флот.
Юный эпакридиарх уже понял, к чему клонит минос. «А ведь я оказался прав, когда заподозрил, что ахейцы чересчур любопытны, как лазутчики!» — подумал Даро. Не зря они, оказывается, считали корабли в гаванях и любопытствовали сверх всякой меры. При этом делая какие-то записи на глиняных табличках. А ведь ему не поверил даже собственный отец, когда он рассказал Видамаро о своих подозрениях. Отец надеется на мощный флот Крита, а оказывается, зря, если уж у самого миноса возникли сомнения на этот счёт.
— Для нас осталась последняя лазейка в оборонительной тактике Микен — посольство. Его не могут не принять. — Аройо смотрел на Даро не мигая, холодным, гипнотизирующим взглядом, как та огромная змея, с которой иногда появлялась на людях его младшая дочь Ианфа, когда этого требовал священный ритуал. — Но среди свиты посла нужен острый, внимательный глаз. Мы должны разведать всё, что необходимо для упреждающего удара по Микенам, если они решатся на низкое коварство — как то, что задумал и свершил Кокал, царь Тринакрии
[106], который благодаря коварству мастера Дедала сварил Миноса заживо...
Даро знал эту печальную и страшную историю, хотя она была предназначена только для ушей Высших. Зачем простому народу знать, что сын самого Дивея, божественный Минос, могучий воин и покоритель многих земель, был сварен в ванной царского дворца на Тринакрии, словно обыкновенный рак или краб? Преследуя великого мастера Дедала
[107], сбежавшего на Тринакрию, Минос прибыл во главе своего огромного флота на остров с «дружеским» визитом. Дедал не сомневался, что Кокал выдаст его Миносу, поэтому подвёл к царской ванной водопровод с горячей водой. Когда повелитель Крита принимал вечернюю ванну перед пиром, на него хлынул кипяток, и он мигом скончался.
