Посольство уже ждали. Пышно разодетая дворцовая стража распахнула деревянные, окованные медью ворота, и Даро увидел поднимающийся вверх пандус. Колесницы с медлительной торжественностью двигались по пандусу к акрополю и остановились у подножья огромной лестницы, которая вела во дворец. Там посольство и спешилось. Видамата, Даро и главный кибернетос уже сняли запылённую дорожную одежду и переоделись в парадную.
Справа от пандуса размещался огромный круг из стоящих вертикально плоских камней. «Здесь находятся могилы правителей микенцев. Это место для жертвоприношений», — тихим голосом объяснил Видамата назначение странного сооружения. Ему уже приходилось бывать в Микенах, правда, очень давно.
Поднимаясь по пандусу, Даро невольно восхитился находившимися слева дворцовыми строениями, которые были украшены великолепной резьбой по камню и красными порфирными фризами. Лестница привела посольство к дверям в царские палаты, откуда открывается чудесный вид на равнину Аргоса, через которую протекала река Инах.
Возле дворца были построены дома знати. Они не особо впечатлили Даро; виллы Высших на Крите были гораздо большего размера и красивее. У подножья холма, за пределами крепости, лежал нижний город, где жили купцы, ремесленники и прочий простой люд. Там виднелись дымы очагов и горнов, оттуда доносился перестук кузнечных молотков, слышались зазывные крики торговцев, блеяние овец и коз, громкие разговоры... В общем, всё почти так, как в Коносо. Только столица миноса была гораздо многолюднее
[110] и богаче.
Увы, сразу представиться повелителю Микен не получилось — к большому разочарованию Видаматы, который всю дорогу бубнил под нос заготовленное приветствие. Согласно древнему обычаю оно было длинным и велеречивым. С годами память у него начала слабеть, поэтому все свои речи он готовил загодя, подолгу отшлифовывая и проговаривая их, чтобы не сбиться в самый ответственный момент.
Приём и последующий за ним пир был назначен только на четвёртый день пребывания посольства во дворце, где Видамате с писцом из Высших, главному кибернетосу Атеа с оруженосцем и Даро выделили комнаты для проживания. Остальным кефтиу — эпибатам, возницам и нескольким слугам — предоставили помещения казарм, расположенных в нижнем городе. Там же разместили и лошадей. Ванака — правитель Микен — отсутствовал; он был занят очень важным делом — охотой.
Близилась зима, звери нагуляли жирок, и ахейцы, которые считали смыслом жизни не только войну, грабежи, разбои и пиры, но и охоту, со страстью прирождённых добытчиков лазили по горам и лесам в поисках дичи. Половину богатой добычи съедали сразу (дворцовые пиры в дни охот длились с утра до вечера и каждый день), часть её перепадала слугам правителя и простым жителям Микен, а кое-что оставляли и про запас: солили, вялили, коптили и прятали в хорошо проветриваемых сухих кладовых.
Скромных размеров дворец правителя Микен не шёл ни в какое сравнение с огромным Лабиринтом, хотя тоже был построен из сырцового кирпича на деревянном каркасе. Большой наружный зал дворца был оштукатурен, пол сделан из гипсовых плит и расчерчен на разноцветные квадраты, а стены портика с колоннами покрывали великолепные фрески, в которых чувствовалась рука мастеров Крита.
В отличие от хаотического Лабиринта, дворец правителя Микен соорудили в соответствии со строгим планом. Главным помещением являлся просторный мегарон — пиршественный зал с троном правителя и очагом посредине, который являлся местом собрания высокопоставленных вельмож и приёма гостей. Очаг окружали четыре колонны, поддерживающие крышу с отверстием для выхода дыма. Он был оштукатурен и украшен пламеобразными и спиральными рисунками. Вокруг мегарона располагались жилые комнаты, изысканное убранство которых поражало, коридоры, ванные и кладовые. Даро быстро сообразил, что мегарон властелина Микен, в отличие от личных покоев миноса, был центром, вокруг которого проистекала вся жизнь дворца.
Прежде чем оказаться в мегароне, пришлось последовательно миновать входные пропилеи, небольшой внутренний двор, ещё один портик, вестибюль, из которого посольство попало в обширный прямоугольный зал, где их уже ждала ахейская знать и ванака Сфенел, повелитель Микен. Он сидел на каменном троне, который был закрыт звериными шкурами. Его несколько грубоватое, обветренное лицо воина, напоминающее каменное изваяние, настолько оно было неподвижно и бесстрастно, оживляли лишь чёрные глаза, которые смотрели остро, испытующе, пронизывая насквозь. Даро даже поёжился под взглядом ванаки. В нём светились не только любопытство, но и незаурядный ум; это юноша ощутил сразу.
Отделка мегарона была потрясающей. Недаром Микены называли Златообильными. Стена мегарона позади трона была покрыта пластинами из позолоченной бронзы, которые с некоторого отдаления казались золотыми. На остальных стенах, вперемежку с великолепными фресками, изображающими охоту на диких зверей, кровопролитные сражения на суше и на море и поклонения богам, висели огромные позолоченные щиты. От этого великолепия исходило золотое свечение, которое вкупе с потрясающе богатыми и красивыми одеждами ахейской знати производило сильное впечатление. Басилеям небогатых ахейских и других племён, менее привычным к роскоши, нежели посланцы Крита, мегарон мог показаться Олимпом, где собираются боги.
Дары миноса превзошли все ожидания Сфенела. Когда слуги разложили их перед троном, ахейская знать возбуждённо загомонила, а Сфенел подался вперёд. И впервые за всё время приёма, когда Видамата говорил приветственную речь, перечисляя все настоящие и мнимые заслуги правителя Микен, его лицо утратило каменность черт, а в глазах появилось жадное любопытство.
И впрямь, посмотреть ему было на что. Дары для Прета, повелителя Тиринфа, по сравнению с тем, что полагалось ванаке Микен, представляли собой кучку жалкой рухляди, хотя и весьма ценной. По крайней мере, так могла подумать ахейская знать, если бы знала, что перепало Прету. Видамата ещё раз подтвердил свой высокий статус незаменимого переговорщика, которому минос доверял самые важные посольские дела.
Видамата настоял, чтобы среди даров ванаке было побольше изделий критских оружейников, которые славились своими изделиями среди всех народов, населявших берега Уадж-Ур. Расписные горшки-черепки, вина и дорогие ткани считались в Микенах, стоявших на перекрестье торговых путей, обыденностью. А вот хорошее оружие ценилось очень высоко и его всегда не хватало.
Великолепные лабрисы, длинные мечи-ксифосы, которые особо уважали ахейские вожди за чрезвычайную прочность и остроту, кинжалы с золотыми рукоятками, большие щиты, закрывавшее всё тело воина (они были сделаны из толстой бычьей кожи и усилены бронзовыми пластинами) Сердца воинственных ахейцев (в том числе и Сфенела) особенно сильно забились, когда они увидели длинные составные луки мастеров Крита. Их древко украшали золотые и серебряные кольца, а сами они были похожими на луки, которыми пользовались стрелки Айгюптоса. Но только похожими. Оружейники миноса изрядно потрудились над этим превосходным оружием. Критские луки стали мощнее и били на гораздо большее расстояние, нежели их предшественники из Чёрной Земли, а уж в подарочном исполнении они выглядели так, что дух захватывало. Стрелы из таких луков легко пробивали любые доспехи.
