Удивительно, но про эту крохотную бухточку на северном берегу Даро понятия не имел, хотя на острове ему уже приходилось бывать, и не раз — здесь очень хорошо ловилась рыба. Притом при любой погоде: в штиль — с рифов на северном берегу, а когда начинало штормить — с противоположной, южной стороны, обращённой к Криту. Бухта была очень хитро расположена — так, что с моря её не было видно, потому что вход в неё прикрывала скала, торчавшая из воды, и впрямь словно зуб дракона.
— Чудеса… — удивлённо сказал Атано, когда лодка уткнулась носом в песчаный пляж. — Никогда бы не подумал, что на северном берегу Диа есть такое укромное местечко!
Как и Даро, он не раз рыбачил на острове с отцом и тоже знал его достаточно хорошо.
— Да уж, чудес здесь хватает… — ответил Акару и многозначительно глянул на внука.
Атано сразу же приготовил удочки, нашёл удобное место у выхода из бухты и занялся ловлей рыбы — прежде всего для обеда. А старый кибернетос, чтобы ему и внуку сопутствовала удача, первым делом стал готовиться принести жертву Йашашаламу — «Тому, Кто Даёт Благополучие». На Крите это был один из самых почитаемых богов. Обычно ему поклонялись в горных святилищах, где стояли высокие каменные столбы — для возлияний. Акару считал, что именно Йашашаламу помогал ему на жизненном пути, не раз спасая от верной смерти.
Кефтиу, как и ахейцы, поклонялись водоёмам, рекам и морям, потому что вода, по их понятиям, божественна. Она была главным источником жизни и бессмертия человека, ибо, омыв его, вода очищала дух и возвращала молодость. Вода — и зеркало, и образец совершенства; ей, всеведущей и всемогущей, жители Крита приносили жертвы и свою любовь.
Даро быстро собрал дрова — в основном сухие ветки кустарника, которые кололись немилосердно, и старик с благоговением достал из корзинки трубку нартекса, в которой тлел священный огонь. Даже в своих дальних путешествиях, наперекор штормам, сырым туманам и дождям, Акару хранил в таких трубках божественный огонь родной земли.
Добыть его непросто, и Даро это знал. Прежде всего, нужно было найти две подходящие палочки — «мужественную» и активную, которая называлась «трепан», и «женственную», полую внутри, которая именовалась «очагом». «Трепан» вращали в ладонях, вертикально вставив в выемку лежащего на земле «очага», внутри которого находились сухие волокна. «Трепан» делали из прочного дерева — крушины или какой-нибудь разновидности ракитника, а для «очага» чаще всего брали нартекс, имеющий внутри волокна, как у бузины. Часть волокон удалялась, чтобы обеспечить свободный доступ воздуха и освободить первый порыв горячего дыхания священного огня. Всё это делалось в святилище после принесения жертвы богам. А затем хранящийся в трубке божественный огонь использовали и во время жертвоприношений, и для того, чтобы зажечь домашний очаг.
Жертвоприношение длилось недолго: едва костёр загорелся как следует, старый кибернетос плеснул в него немного вина, бросил в огонь створку раковины-жемчужницы — чтобы Йашашаламу точно знал, в каком деле нужна его помощь, и прочитал короткую молитву; длинные молебны знали только жрецы.
— А теперь в воду! — скомандовал Акару, и они сели на вёсла.
Атано с некоторым удивлением посмотрел в их сторону, он всё ещё не был посвящён в истинные намерения старика и своего друга — хотел окликнуть, чтобы спросить, куда они направляются, но тут один из поплавков ушёл под воду, и он принялся вываживать здоровенную рыбину.
Отмель с жемчужницами находилась под прикрытием рифа. Он защищал её от волн, которые с грохотом разбивались о камни с северной стороны. Конечно, глубина на отмели была приличной — не менее восьми локтей, но для Даро, превосходного ныряльщика, такое погружение — привычное дело. Собственно говоря, как и для старого Акару, который плавал и нырял, как рыба, несмотря на преклонные годы.
— Ну, я пошёл! — сказал Даро, когда прикрепил к поясу вместительную сумку для раковин, привязал ножны с кинжалом к правой ноге — чтобы удобно было им пользоваться, и взял в левую руку острогу-трезубец.
Оружие в этих водах было более чем уместным. Во-первых, воды близ Диа нередко посещала акула-молот, во-вторых, можно наткнуться на змееподобную мурену длиной до восьми локтей с её острыми загнутыми внутрь зубами и, в-третьих, наступить на ската-хвостокола с его ядовитым шипом, который прятался в песке. Кроме того, были и другие опасности, подстерегающие неопытного ныряльщика: огненные черви, обжигающие, словно пламя костра, огромные осьминоги, способные утащить человека в морские глубины (правда, они встречались в основном в байках рыбаков, нежели на самом деле), ядовитые медузы и морские ежи, которые хоть и не имели яда в своих иголках, но кололись очень больно.
А ещё существовала Кето, дочь бога морских глубин и богини земли — отвратительное чудовище, уродливая старуха, воплощающая все ужасы моря. Она сама была страшилищем, и такие же у неё были и дети (по словам ахейцев): морской дракон, жуткая Ехидна, три чудовищные горгоны и сладкоголосые сирены, встреча с которыми для моряков смерти подобна.
— Погоди! — остановил дед своего внука.
Он достал из сумки странное приспособление — две прозрачные линзы из горного хрусталя, оправленные бронзовыми кольцами, которые были связаны друг с дружкой и прикреплены к мягким кожаным ободкам.
— Ну-ка, подставь голову, — сказал дед, и недоумевающий Даро исполнил его приказание.
Линзы крепились к голове с помощью широкой ленты, а их кожаные ободки буквально прилипли к лицу.
— Зачем это? — спросил Даро.
— На дне всё поймёшь, — коротко ответил Акару.
Даро пожал плечами, закрыл ноздри прищепкой из бычьего рога и, взяв груз, камень, привязанный к верёвке, один конец которой был привязан к мачте, с удовольствием нырнул в воду, потому что солнце начало припекать. Дед остался в лодке вместе с Киро, который уже начал сооружать лёгкий навес; старый кибернетос должен был прийти внуку на смену, когда тот устанет. К тому же кто-то обязательно должен наблюдать и за морем, и за ныряльщиком, чтобы вовремя упредить опасность. Собственно говоря, их было две — самые главные: приближение акулы к ныряльщику, увлечённому поиском раковин, и корабль пиратов, который мог появиться в любой момент.
В последние годы в Зелёном море кроме пиратов-ахейцев и финикийцев стали появляться неведомые племена — чекеры и шекелеши. Их корабли были очень быстры, появлялись неожиданно и так же внезапно исчезали, оставив после себя ограбленные и сгоревшие поселения. Воины неведомого народа были жестоки и всегда сражались до последнего, предпочитая умереть, но не сдаться на милость победителя. Они даже пленных не брали, убивали всех подряд — и молодых, и старых, и детей. Этих морских разбойников побаивались даже кефтиу, мореходы Крита, хотя «народы моря», как их прозвали, в морские сражения вступали редко и больше по принуждению, из безвыходности, когда невозможно было сбежать, скрыться в морских просторах.
Дивный мир открылся перед Даро. Он даже опешил от неожиданности. Вода была очень прозрачной, но если на глубине обычно всё виделось несколько расплывчато, то хрустальные линзы показали ему прекрасную картину подводной жизни, притом настолько ясно и отчётливо, словно это было на поверхности. Даро даже захотелось немедленно всплыть и заорать от восхищения, но камень неумолимо тянул его на дно, сплошь покрытое раковинами-жемчужницами. Ай да дед! Как же он умудрился разведать это поле сокровищ?
