Тяжело вздохнув, Даро перевёл взгляд на море. Ядовитый газ, который выделял залитый морской водой вулкан Стронгили, отравил огромное количество морской живности, которую прибило волнами к берегам Крита. Долгое время вонь от разлагающейся рыбы доносилась даже до пещеры в горах, где прятались Даро и Атенаис. А вода в Уадж-Ур окрасилась в ядовито-зелёный и красный цвета. Так продолжалось долго почти полгода, но в конечном итоге морские волны приобрели свой первозданный оттенок — бирюзовый.
Вулкан на Стронгили потух, однако от благодатного зелёного острова осталась лишь серые скалы. Катастрофа настолько напугала жителей Эгеиды, что ни один корабль не приближался ни к Стронгили, ни к Криту. Даже торговцы-кефтиу, покинувшие остров до взрыва вулкана, не решались вернуться на родину, видимо, напуганные рассказами жителей островов Эгеиды, по которым тоже прошлась волна (и не одна), только меньших размеров.
Наводнение, вызванное взрывом вулкана, затопило на Крите поля, погубило посевы, деревья, скот, дома и людей. Но не всех. Даро знал, что в горных пещерах таятся такие же несчастные изгои, как и он с Атенаис. Напуганные страшными событиями, люди не стремились общаться друг с другом. Они боялись выдать своё присутствие, чтобы бездомные и голодные соплеменники, пережившие катастрофу, не отняли у них последнее. Однажды на пещеру, где поселились молодые, в поисках еды напали какие-то оборванцы, и Даро пришлось защищаться с мечом в руках. Он убил троих, а остальные разбежались. С той поры их оставили в покое.
Даро не мог заставить себя спуститься с гор на равнину, сплошь укрытую толстым слоем вулканического пепла. Ему нечего было делать на развалинах Аминисо и Коносо. Сколько он ни всматривался, внизу не было видно ни единого огонька. Видимо, все жители прибрежных городов и селений Крита погибли.
Снова горестно вздохнув, Даро мысленно поблагодарил богов и деда за своё чудесное спасение и хотел уже вернуться к пещере, как неожиданно увидел в морской дали несколько точек. Они росли на глазах, и вскоре стало понятно, что это корабли. Много кораблей. И все они держали курс на Аминисо. Вернее, на то, что от него осталось.
Юноша упал на колени и, подняв руки к небу, начал истово и долго молиться, чего никогда прежде с ним не случалось. Даро, как и его дед Акару, считал, что творить длинные молитвы — это удел жриц и жрецов. Для будничных дел хватало нескольких священных слов. Но теперь всё было по-иному; наступал очень важный период в его судьбе. Даро был уверен, что с приходом кораблей начнётся новая жизнь, и он точно знал, что ему с Атенаис и их детям найдётся в ней место.
