Все ясно.
Я у Илона. Вчера была вечеринка. Я оттягивался до глубокой ночи, а потом…
Рядом что-то шевелится. И через секунду из-под одеяла показывается сонная девица: косметика размазана, волосы всклокочены, губы припухли и потрескались.
— Ты кто? — Спрашиваю я.
— Алиса.
Она зевает.
— Понятно.
Ни черта — на самом деле.
Мне ее имя ни о чем не говорит. Не припомню, что знакомился хоть с какой-то Алисой вчера ночью. Хорошо, хоть симпатичная. И с красивой фигурой — это я замечаю, когда она потягивается, и одеяло падает, обнажив ее грудь.
Меня мутит. Да так сильно, что на лице проступает пот. Тяжело вздохнув, я стираю его ладонью и пытаюсь встать с кровати.
— Кай? — Зовет она.
Значит, мы знакомы.
Поднявшись, я обнаруживаю, что полностью обнажен, но не пытаюсь прикрыться.
— Что?
— Мне понравилось. — Мурлычет девица, перекатываясь по постели, чтобы лечь ближе к краю. Теперь она не отводит взгляда от моей задницы. — Повторим как-нибудь?
Значит, у нас точно был секс. Ах, ну, вот. Я вижу на полу использованные средства защиты и пустую бутылку из-под виски.
— Где мой телефон? — Оглядываюсь.
— Наверное, остался в одежде. — Усмехается девчонка.
— А одежда?
Мне нужны хоть какие-то подсказки.
— Внизу, в гостиной.
Я что, поднялся сюда уже голым?
Но вместо того, чтобы произнести вопрос вслух, я сглатываю желчь и мычу:
— Хм.
— Да, хорошо повеселились. — Подтверждает мои мысли незнакомка.
Как там ее имя?
Голова кажется до жути тяжелой, а свет из окна слепит так, что взрезает веки. Прикрыв хозяйство декоративной подушкой, я покидаю комнату и бреду в поисках туалета.
Повсюду царит страшный бардак: на полу лежат пустые пивные банки, обертки, мишура, окурки. В смежных комнатах обнаруживаются спящие люди, лица которых я вижу впервые, но это не удивляет: просыпаться в странных местах после загула в странных компаниях в последнее время стало для меня нормой.
В ванной комнате ждет еще одна находка — женские кружевные трусики. Кто-то повесил их на зеркало, точно трофей. Представив, чем тут могли заниматься этой ночью, я морщусь. А в следующую секунду еле успеваю наклониться над унитазом, и мой желудок покидает спиртное вместе с остатками еды.
Воспоминания о вчерашнем вечере проносятся перед глазами, точно кадры киноленты.
«О, это же Кай, проходи, брат!»
Они все рады меня видеть. Кто-то тут же протягивает бутылку.
Какая-то блондинка садится на колени.
«Уйди прочь, не люблю блондинок! — стряхиваю ее с себя, точно пиявку. — Лживые куклы!»
А потом смех, крики, свист, танцы. Я говорю какому-то придурку, что его подружка позволит мне себя трахнуть, если только поманю ее пальцем. Даже уговаривать не придется. Называю его импотентом. И зря.
Сплюнув в последний раз, жму на кнопку слива. Выпрямляюсь, подхожу к раковине. Черт…
Область вокруг моего носа сильно припухла, даже глаза заплыли. Надо признать: выгляжу я дерьмово. Не дерьмовее, чем моя жизнь, но отражение в зеркале пугает. От боли не получается даже улыбнуться, а прикосновение к переносице переносится с трудом — череп буквально взрывается.
«Кай, все, хватит, прекрати!» — этот визг так и вибрирует в мозге.
Сначала тот козел ударил меня, а затем я его — бил, пока не содрал в кровь костяшки пальцев. Пока меня не оттащили. Если бы этого не произошло, я бы бил дальше — остервенело, яростно. На поражение. Пока бы не убил.
Я не знаю жалости и не умею прощать.
Только физическая боль приводит меня в чувство. Мне нужен был его удар, и я его получил. Что было дальше — тоже вполне закономерно. Поразив противника, я забрал свой приз. Алиса — точно, так ее звали. Сначала она брыкалась — для вида, а потом, смеясь, стала срывать с меня одежду прямо в гостиной под общий смех и крики.
Возможно, она думала, выставить меня идиотом. Раздеть и сбежать. Но я не дал бы ей такого шанса. Примерно представляю, чем мы с ней занимались всю ночь в спальне второго этажа, но теперь, глядя на себя в зеркало, понимаю — перед таким уродом с разбитым носом она вряд ли раздвинула бы ноги сейчас.
— Ох, дружище, это настоящий кошмар. — С этими словами встречает меня Илон.
Друг морщится, глядя на то, что стало с моим носом.
— Не говори-ка.
Он лежит на диване, закидывая в рот чипсы и запивая их какой-то дрянью из жестяной банки. Его родители должны вернуться в обед. Либо друг не переживает по поводу их возвращения, либо еще слишком рано, чтобы об этом беспокоиться.
— Не знаешь, где моя одежда?
Илон безучастно пожимает плечами.
— Если ты хоть что-то отыщешь в этом бардаке, это будет чудом.
— Ты накурился, что ли? — Машу перед его лицом рукой.
Такой заторможенный.
— Это любимая подушка моей мамы закрывает твои яйца, или у меня галлюцинации? — Вместо ответа, стонет он.
— Помоги найти мне одежду, и я верну твоей мамуле ее любимую подушку. — Рычу я.
— Она сама ее вышивала! — Сокрушается Илон.
— Главное, что вещь пригодилась.
Друг медленно обводит взглядом мое тело: все синяки, татуировки, загар, а затем вздыхает:
— Может, мне тоже заняться хоккеем?
— Ясно. — Отмахиваюсь я. — В поисках одежды ты мне не помощник.
Начинаю исследовать гостиную, поднимать вещи, заглядывать под диванные подушки, за шторки, под кресло. Обнаружив свои боксеры, спешно натягиваю на себя, затем отбрасываю в сторону подушку.
— Э-эй! — Плюется Илон.
Подушкой ему попало по лицу.
— Есть курить? — Спрашиваю у него.
— Ты же спортсмен, разве это не очень… — мямлит он.
— Есть курить, спрашиваю?
— Ок, дружище, не кипятись. — Илон выуживает из кармана пачку и зажигалку.
Прикурив, я продолжаю поиски. Швыряю вещи в разные стороны и не утруждаю себя тем, чтобы класть их на место. Бардак переходит из стадии «ужасный» в «катастрофический», но мне плевать — тем более, что Илону плевать вдвойне. Он точно под кайфом.
— Аллилуйя. — Выдыхаю, обнаружив свою одежду на пуфе.
Надеваю джинсы, футболку, кожаную куртку — и все это, не выпуская сигареты изо рта.
— Здесь есть пепельница, — напоминает Илон.
Но пепел уже летит на ковер.
