— Мне это нравится. — Улыбаюсь.
— Что именно? Читать книги? Анализировать?
— Нравится наблюдать, как культура объединяет народы и стирает границы между странами. Книги — универсальный международный язык: мы читаем истории и понимаем друг друга. Даже нонфикшн разных стран говорит нам о том, что мы все еще просто люди — с обычными, людскими проблемами. Я хотела бы работать в книгоиздании и быть полезной: продвигать отечественных авторов, знакомить мир с их историями, открывать новые имена.
— Редактура или все же маркетинг? — Понимающе улыбается Макс.
— Отрасль развивается, и ей нужны универсальные специалисты.
— Так у тебя есть идеи, которые ты собираешься внедрить? — Он многозначительно двигает бровями.
Теперь улыбаюсь я.
— Немного зарубежного опыта и немного моих собственных идей с поправкой на национальные особенности.
— Стало быть, ты уже наметила компанию для будущей стажировки?
— Для этого мне и нужен курс Двинских. Говорят, он лично рекомендует лучших учеников в этот крупный холдинг.
У меня ноет в груди. Я впервые сказала кому-то вслух о своей мечте.
— У тебя масштабные планы, а я, если честно, еще не думал, чем точно займусь. Надеюсь определиться за ближайшие два года. Мои родители и так до сих пор пребывают в шоке от моего решения не изучать логистику. Если бы не сестра, которая пошла по их стопам, они оторвались бы на мне по полной.
— Значит, ты их разочаровал?
— Иногда мне кажется, разочаровывать их — мое призвание. — Смеется парень. — Знаешь, когда у твоей семьи есть бизнес, который они выстраивали годами, родителям хочется, чтобы дети продолжили дело. И хорошо, если бы стали развивать его, а не угробили. Я прекрасно понимаю мать и отца, но меня всегда больше интересовали искусство и спорт.
— Ты занимаешься спортом?
Мои щеки краснеют: и как я раньше не догадалась? Макс такой подтянутый, жилистый. Наверняка, легкоатлет.
— Керлинг. — Ошарашивает он. — Университетская сборная. Надеюсь, через год отобраться на олимпиаду с командой.
— Ого! — Удивляюсь я. — Это… интересный спорт. Почти как шахматы, только на льду.
— В шахматах везение не играет такой большой роли.
— Но тактика — да.
— При хорошей тактике лед позволяет тебе играть — это и есть везение. — Макс уставляется на меня в полутьме, и я перестаю улыбаться. — Мариана… — Говорит он, приближаясь.
— Да? — Замираю я.
— Тебе говорили, что ты чудесная?
— Я? — Неловко покашливаю и сглатываю. — Кх-кхм, нет.
— И у тебя красивые глаза.
— Это я знаю.
И тут Макс начинает неистово хохотать.
— Что?
Парень выпрямляется и касается моего локтя.
— Прости, не хотел тебя обидеть. Не сдержался.
— Сама виновата. — Хмурюсь я. — Просто… нужно было ответить «спасибо»? Да?
— Обычно так и делают, когда принимают комплименты.
— Ясно. В следующий раз сделаю именно так.
Мне не по себе. Парни прежде не ухаживали за мной, я их сторонилась — все свободное время посвящала уходу за мамой или учебе. И никто никогда не говорил мне наедине комплиментов. Откуда мне было знать, как правильно на них реагировать?
— Послушай. — Макс берет меня за руку. Его ладонь горячая и твердая, и по моей прохладной коже от этого прикосновения расползается тепло. — Я даже не знаю, что сказать тебе. Первый раз встречаю такую девушку.
— Какую?
Он подходит вплотную, и мне хочется отстраниться, но позади — стена.
— Умную, любознательную, настойчивую в своих целях, строящую планы. — Парень задумывается. — Серьезную.
— Да? — Спрашиваю я.
Глупее вопроса и не придумаешь.
Он кивает.
— И потрясающе красивую.
Теперь мне становится жарко.
— Ты тоже… ничего. — Брякаю я, не найдя ничего лучше, чем выдать эту идиотскую фразу.
Макс берет из моей руки стакан и ставит на столик. Теперь между нами нет препятствий.
— Ты мне очень нравишься, Мариана. — Говорит он, наклоняясь к моему лицу.
Его губы оказываются в паре сантиметров от моих. Парень словно ждет позволения, чтобы сократить это расстояние и поцеловать меня. На миг я представляю, что это действительно случится, а затем вдруг подаюсь в сторону:
— Мне нужно на воздух. Прости! — Бросив на него извиняющийся взгляд, толкаю дверь на веранду. — Я ненадолго!
Оказавшись по ту сторону двери, я сбегаю по ступеням с веранды и мчусь в сад. Сердце колотится, щеки горят. Я жадно глотаю ночную прохладу и удаляюсь все дальше в заросли акаций — туда, где меня никто не увидит, и где можно будет спокойно отдышаться.
Он что, собирался меня поцеловать? А разве не положено сначала предложить стать его девушкой? Боже, нет — я просто перечитала старомодных романов. Сейчас все гораздо проще. На самом деле, я просто волнуюсь из-за отсутствия опыта. Мне вот-вот исполнится восемнадцать, но я еще ни с кем не целовалась.
Игра в бутылочку в восьмом классе не считается — мы с одноклассником просто пару раз задели друг друга губами. Неуклюжий, детский поцелуй. А потом моя жизнь безвозвратно изменилась: заболела мама. И каждый мой день превратился в дежурство возле ее кровати.
Именно тогда я всерьез увлеклась литературой — мне казалось, что, чем больше книг я буду читать ей вслух, тем сильнее маме захочется задержаться в этом мире, и тем яростнее она будет бороться.
Но рак дерется не по правилам. Он всегда бьет там, где ты не выставил защиту. Знает все твои ходы наперед. Смеется над твоей беспомощностью.
Я останавливаюсь у раскидистого розового куста.
Запах буквально накидывает на меня невидимое лассо — не дает идти дальше, подтягивает к себе. Я беру нежный бутон пальцами, наклоняюсь и медленно вдыхаю его аромат. Он божественен. А затем негромко вскрикиваю потому, что острый шип вонзается мне в указательный палец.
— Ай!
У красивого цветка надежная защита — он ранит прежде, чем ты попытаешься его сломать.
Облизав ранку, я спешу по дорожке к дому. Нужно промыть ее и заклеить пластырем. А еще это больно — шип вошел ненадолго, но глубоко, и теперь кожу саднит.
Узкое платье мешает мне двигаться быстро, украшение на цепочке бьет в спину, да еще и каблуки — попробуй-ка пройти на них по каменной дорожке в полутьме. Задача не из легких! Особенно, когда путь освещает лишь натянутая по верхушкам деревьев гирлянда огоньков.
Я прохожу мимо прудика с экзотическими рыбками, сворачиваю к мостику, за которым большим пятном светлеет особняк Лернеров, а затем прохожу мимо беседки, увитой плющом.
