А когда парень полураздетой девицы пытается ему возразить, мой сводный брат с размаху бьет его в лицо. Слышится глухой хруст, а затем я сквозь слезы вижу, как незнакомец вылетает из спальни следом за своей подругой.
— Что с ней?! — Кай налетает на Виктора и хватает того за грудки. — Почему у нее истерика?! — Орет он ему в лицо.
Парень пытается оттолкнуть его:
— Эти двое хотели тут потрахаться, я не знаю, почему она…
Кай толкает его в сторону выхода.
— Это спальня ее родителей, ясно?! — Гремит его голос. — Скажи всем, чтобы убирались! Чтобы валили к чертовой матери отсюда! Чтобы через минуту никого не было! Иди!
— Так как я им скажу… — Разводит руками Виктор.
— У тебя минута! Пусть валят на хрен! Меня не волнует, что ты им скажешь! — Выпаливает он в лицо другу. — Иди!
Толкает его в грудь и захлопывает дверь с такой силой, что обваливается штукатурка.
Кай
Я бросаюсь к Мариане. Она перепугана. Ее лицо раскраснелось и припухло от слез, мягкие волосы взъерошены.
— Все, их нет. — Бормочу я, поправляя покрывало на широкой постели. — Видишь? Они ушли, я их выгнал. — На глаза попадается ремень от кожаного сарафана, скидываю его на пол. — Больше сюда никто не войдет.
Я усаживаю девушку на край кровати и сам опускаюсь перед ней на колени. Мне, вправду, жаль, что те двое вломились в комнату, где день за днем умирала мать Марианы. Это ужасно.
— Прости. Это моя вина. — Большими пальцами стираю слезы из ее глаз. — Никто больше не посмеет сюда войти. Слышишь?
Она дрожит.
Мне хочется ее обнять, но я не могу это сделать. Между нами словно преграда, и я сам ее возвел. Мариана поднимает на меня свои большие глаза и тоже напарывается на эту стену.
— Они… они… — задыхаясь, шепчет она.
— Знаю. — Снова вытираю горячие слезы с ее щек и с припухших алых губ. — Только ты больше не плачь. Я не знаю, как реагировать, когда плачут. Не умею. Не надо реветь. Ну.
— Ты плохо влияешь на меня. — Всхлипывая, произносит сводная сестра. — Я становлюсь злее. Не узнаю сама себя.
На этих словах я позволяю себе улыбнуться, ведь она производит на меня точно такой же эффект.
— Снова виноват. — Признаю я.
Девчонка шмыгает носом и зажмуривается в попытке успокоиться. Мне приходится взять ее за руки и сжать их. Я все еще смотрю ей в лицо и жду, когда она откроет глаза.
— Ты напугала меня.
— Так тебе и надо. — Жалобно пищит Мариана.
Я улыбаюсь снова. Теперь она дрожит уже меньше, но меня по-прежнему ломает от желания прижать ее к себе.
Внизу резко обрывается музыка, и раздается обиженный гул голосов. Кто-то свистит, другие матерятся. Совсем близко, за дверью, кто-то копошится — видно, тот тип, которого я ударил, пытается подняться на ноги. Пусть только попробует войти снова, и снова слетит с копыт.
— У тебя волосы мокрые, — замечает Мариана, размазывая остатки слез по лицу. Ее голос охрип.
Я рад, что она успокаивается, и что снова смотрит на меня. Ее глаза — луч во мраке моей жизни, они словно спасение от тьмы. Кажется, если будешь двигаться на их свет, непременно выберешься из черноты, в которой оказался.
— И я все еще в мокрых плавках. — Отвечаю с сожалением. — Без обуви и без брюк.
На мне лишь рубашка, и та застегнута всего на одну пуговицу.
А еще я пьян.
Но, несмотря на это, Мариана дарит мне свою улыбку — одну из тех, которые обычно предназначаются ее друзьям и людям, которым она доверяет. Удивительно, но я чувствую, как согреваюсь.
— У тебя действительно сегодня день рождения? — Тихо спрашивает она.
И по-детски неуклюже убирает пряди волос за уши.
Я бросаю взгляд на руку, но часов на ней нет. Смотрю на настенные: слегка за полночь.
— Наступил пару десятков минут назад.
— Поздравляю.
— Спасибо.
Она смотрит на меня, не моргая, а я вижу в ее глазах свое отражение. Звуки за дверью спасают нас от неловкого молчания. Мы будто выжидаем, когда останемся, наконец, одни.
Раньше мне казалось, что взгляд этой девушки имеет надо мной определенную силу: я будто лишался уверенности, становился уязвимым, когда Мариана пристально смотрела на меня. Но теперь я понимаю, что все намного хуже — ее взгляд пробирается внутрь меня, в самое нутро, и именно таким способом эта хрупкая девчонка полностью подчиняет меня себе.
Вот сейчас я стою перед ней коленях, а она хлопает ресницами так наивно, будто не понимает, что делает со мной.
— А как же та девушка? — Хрипло спрашивает Мариана.
— Какая? — Хмурюсь я.
В моей голове никаких девушек нет.
— Та, из бассейна.
— А что с ней?
Она сглатывает.
— Ты оставил ее одну…
— Потому что мне плевать на нее.
Мариана замирает и, кажется, не дышит. Внимательно рассматривает каждую черточку в моем лице, а затем медленно скользит взглядом по татуировкам на коже.
— А Вика? — Звенит ее голосок.
Я не сразу понимаю, о ком она, а догадавшись, прочищаю горло.
— А что с ней?
— Она тебе нравится?
Смущенный ее вопросом, я стряхиваю влагу с волос и прохожусь ладонью по лицу.
— Нет. — Отвечаю, спустя мгновение.
Мое сердце толкается в груди, грозясь сломать ребра.
— Интересно у тебя все устроено. — Едва слышно произносит сводная сестра.
И поджимает коленки, желая отстраниться от меня, показывая, что ей становится тесно от моей близости.
— А у тебя? — Злюсь я.
— О чем ты? — Мариана опускает на меня гордый взгляд.
— Твой приятель-недомерок за глаза потешается над твоей наивностью.
Она не верит. Ее лицо напрягается, девчонка обиженно прикусывает губу.
— А тебе-то какое дело? — Бросает, с вызовом глядя мне в глаза.
— Просто предупреждаю, чтобы ты не тратила на него свое время.
— Да что ты. — Прищуривается Мариана.
Я вижу, как ее пальчики сжимаются в кулаки.
Меня это заводит.
— Он вообще по мальчикам, — откровенно смеюсь я, — а ты нужна ему в качестве ширмы. Прикрытие. В спорте жесткие порядки, и многие геи так делают.
— Это неправда. — Не очень-то уверенно просит она.
— А еще он занудный. — Усмехаюсь я. — Столько ходит за тобой, а до сих пор не трахнул. — По ее вытянувшемуся лицу понимаю, что угадал, и меня настигает облегчение. — Я ведь прав?
