Мариана тянет ртом воздух так растерянно и напряженно, будто только что вынырнула из воды. Я ожидаю как минимум пощечины, но почему-то она не спешит меня ею обрадовать.
— Может, ты ревнуешь? — Спрашивает сводная сестра.
И у меня пересыхает в горле. Впервые я не могу прочесть ее истинных эмоций: девчонка то ли издевается, то ли надеется, что я соглашусь.
— Я не испытываю чувств. — Отвечаю тихо. — Только злость.
Я вру, глядя ей прямо в глаза.
То, что сжигает меня изнутри, вряд ли, называется именно этим словом. Мне отчаянно, болезненно нужна взаимность от этой девушки. Того, что происходит между нами сейчас, мне мало. И всегда будет мало лишь этого. Мне нужно больше. Гораздо больше. Я почти задыхаюсь, когда думаю о том, что прикоснусь к ней. Все тело сводит от мысли о близости с Марианой.
Не знаю, что это, но явно не злость.
— Твои гости расходятся. — Вдруг замечает она.
Я ждал всего, чего угодно, только не этой фразы. И снова ощущаю растерянность, не понимая, рада ли Мариана тому, что мы остаемся в доме одни, или хочет, чтобы я ушел.
— Пусть катятся. — Отзываюсь холодно.
Звуки внизу затихают, а мы так и сидим в полутьме, не в силах разорвать этот зрительный контакт. Меня разрывает от желания прикоснуться к своему наваждению, но мозг каждую секунду предупреждает: эта девушка словно наркотик, стоит один раз попробовать, и понадобится новая доза. А потом еще одна, и еще, и еще…
— Небо перед грозой. — Отрывисто говорю я, когда в доме становится совсем тихо.
— Что? — Мариана бросает взгляд за окно, а затем возвращает на меня.
— Твои глаза. — Приходится объяснить мне. — Иногда они прозрачные, а иногда такие как сейчас. Синевато-серые. Таким бывает небо перед грозой.
Вместо ответа девушка поднимает руку и касается моего лица.
Я закрываю веки, когда подушечки ее пальцев начинают медленно скользить по моей коже от щеки к подбородку. Меня колотит от этого простого прикосновения. Я чувствую, как плавки натягиваются спереди сильнее.
— Что ты делаешь? — Спрашиваю я, шумно выдыхая, когда ее пальцы опускаются ниже, скользят по шее, забираются под рубашку и очерчивают мои ключицы.
— Узнаю тебя. — Шепчет Мариана.
— Так меня не узнать.
От болезненного спазма дергается кадык. Мне не хватает воздуха. Какого черта происходит?
— Ты мне нравишься. — Говорит она, когда ее пальчик останавливается на ямке между моих ключиц.
— Замолчи. — Я перехватываю ее запястье и впиваюсь взглядом в испуганные глаза. — Не говори так!
Девушка на мгновение застывает, а затем, несмотря на страх, подается вперед и целует меня. Лихорадочно, неумело. Я вздрагиваю от ее горячего дыхания, а затем обрушиваюсь на нее словно тайфун: мои губы атакуют ее губы — быстро и жестко. Пробуют, сминают, жалят. Ранят.
Мои зубы кусают ее губы.
А язык проникает в ее рот, заглушая стоны протеста.
Это схватка.
Я отвечаю на нежный, неловкий девичий поцелуй точно варвар — грубо и агрессивно. Делаю это, надеясь, что это отрезвит ее, отпугнет, позволит опомниться.
Но Мариана решает подчиниться.
Подстраивается под темп и отвечает мне с тем же жаром. Прижимается. Позволяет мне почувствовать ее всем телом.
Я приподнимаюсь, сдирая с нее кардиган. А затем бросаю девушку на кровать и опускаюсь сверху. Терзаю ее рот яростными поцелуями, а она вместо сопротивления помогает мне снять с меня рубашку.
Мой мозг отключается.
Я пытаюсь думать, но не могу. Ее запах, ее стоны, жар ее тела сводят меня с ума. Я вжимаю Мариану в кровать, покрываю жадными поцелуями ее шею, и она закрывает глаза, отдаваясь чувствам. От ее тихих всхлипов у меня буквально срывает башню.
Боже. Я ее целую. Я делаю это!
— Кай, — девушка помогает мне расстегивать свою блузку.
Нетерпеливо рвет в стороны ткань, и пуговицы летят в разные стороны. Она совсем забылась, потеряла контроль.
«Твою мать! — стучит у меня в висках. — Что же ты делаешь, сукин сын?»
А Мариана в это время крепче сжимает вокруг меня свои ноги, и давление в моих плавках возрастает. Я грубо сдираю с нее бюстгальтер, сминаю пальцами ее нежные груди и ласкаю языком соски.
— Кай, — задыхаясь, шепчет девушка.
Словно напоминает, почему мы должны остановиться.
Почему нам не стоит делать этого.
Только сейчас я не в силах этого вспомнить. Желание обладать ею сильнее. Мои пальцы забираются Мариане под юбку, впиваются в ягодицы, а затем нащупывают кружево нижнего белья. Я подцепляю его, тяну вниз и вдруг останавливаюсь.
Меня словно окатывает ледяной водой.
Я сажусь на постели, пытаясь перевести дыхание.
Мариана приподнимается и прикрывает руками грудь. В ее глазах вспыхивают удивление и испуг.
— Ты похожа на одного человека. — Говорю я, не дожидаясь, пока она спросит.
— На кого? — Девушка вжимается в изголовье кровати.
На нее тоже словно обрушивается понимание того, что мы только что чуть не сделали.
— На мою одноклассницу. — Тяжело произношу я. — Мне всегда казалось, что она притворяется, будто чище нас всех, и я ужасно хотел доказать всем вокруг, что святых не бывает. Что все мы одинаковые, и мысли у нас похожие. Черные. — Мне хочется курить, и я глотаю вязкий ком слюны. — Оливия умерла. Скоро два года, как ее нет.
Глаза Марианы округляются.
— Что… что с ней случилось?
В этом растрепанном виде, с припухшими от поцелуев губами, в попытке стыдливо прикрыться ладонями девушка выглядит еще сексуальнее.
— Я ее убил. — Признаюсь я.
Все, чего я касаюсь, умирает, портится, превращается в грязь. Это правда.
Мариана перестает дышать. Смотрит на меня и будто не хочет верить. Видимо, я высказался не достаточно убедительно.
— Ты девственница? — Спрашиваю ее в лоб.
Вместо ответа она несколько раз робко кивает и подтягивает к груди покрывало. Ее слегка лихорадит.
— Тогда тем более не стоит предлагать себя кому попало. — Усмехаюсь я.
— Я… — Но так и не договорив, Мариана умолкает.
Она натягивает покрывало почти до подбородка. Ее плечи дрожат.
— Ты ничем не лучше ее. — Вздохнув, говорю я. — Никто не лучше. И что бы ты из себя не строила… — Я срываю с нее покрывало и голодным взглядом еще раз обвожу ее обнаженную грудь. — Ты плохая девочка, Мариана. И ты только что готова была отдаться тому, кто тебя ненавидит.
