Нас пытаются разнять судьи. Другие игроки стучат клюшками о борт, зрители кричат и свистят.
Спустя мгновение я обнаруживаю себя в захвате Лехи Стерхова — он обнимает меня сзади, не давая наносить новые удары. Противника тоже уже скрутили и пытаются от меня оттащить.
— Пусти! — Выбираюсь из захвата Лехи. — Да отвали ты!
Клянусь, я сейчас готов избить и его. Но Стерхов отступает. Конфликт забывается уже через секунду, а вскоре заканчивается и игра.
Стоя под душем, я тяжело дышу. Уперев руки в стену, закусываю губы до боли. Ночная работа на фейсконтроле в клубе отнимает все силы, но я не вижу другого выхода: таскать втихую цацки из шкатулки жены Харри, как это делает моя мать, для меня почти как воровать с кладбища. Немыслимо и противно. А деньги сейчас нужны позарез — чтобы жить, чтобы заправлять машину, чтобы тренироваться, в конце концов.
Без них я не смогу получать игровую практику, а без нее у меня не будет шанса попасть в хорошую команду и подписать контракт.
А еще она.
Эта невыносимая девчонка. Мариана.
Так старательно играет свои роли. Выглядит застенчивой и недоступной, если нужно. Ведет себя точно ребенок. Вжимает голову в плечи и смущенно прикрывает веки, когда этот тип, Лернер, слюнявит ее кожу своими губами у всех на виду.
Зачем она это делает? Чтобы я увидел? Чтобы заметил, наконец?
Но Мариана не знает, что навсегда останется для меня пустым местом. Ничтожеством, невидимкой. Куклой. Все вокруг любят ее за то, что она такая правильная и хорошенькая, но это всего лишь маска. И только мне известно, что у нее внутри.
Я делаю воду холоднее, но моя кожа по-прежнему пылает. Ледяные капли жалят ее, пронзают, точно иглы, и мне начинает казаться, что я задыхаюсь.
Боже, что же эта девчонка делает со мной?
Теперь, когда я видел ее тело, у меня не получается спокойно смотреть на то, как этот тупоголовый хлыщ Макс Лернер касается его. Не могу не представлять, чем они с Марианой занимаются наедине. И меня выворачивает от картин, которые рисует мое воображение. Меня буквально ломает изнутри.
Все на нее смотрят. Все хотят мою сводную сестру. Но вот беда — так, как Мариана смотрит на меня, она не смотрит больше ни на кого.
«Ты мне нравишься», — это были ее слова.
Хватит. Мне нужно успокоиться. Я теряю контроль.
— Кай, подкинешь меня по пути? — Спрашивает Ян.
— Да. — Отвечаю, не поднимая головы. — Без проблем.
Мне нельзя о ней думать.
Нужно забыть. Эти мысли делают меня слабее. Мне должно быть безразлично.
Но рядом с ней я постоянно забываю, сколько страданий ее семья причинила моей. Забываю, что она — воровка, укравшая моего отца из семьи. Забываю, что нужно ее ненавидеть.
Когда Мариана рядом, все остальное кажется неважным, незначительным. Я вижу ее улыбку, и возбуждаюсь. Вижу ее слезы, и все переворачивается в душе. Мне больно, когда ее нет, и только она может унять эту боль.
* * *
Домой я возвращаюсь к девяти. Мне бы лечь спать, но вместо этого я иду в бассейн и притаиваюсь в тени у стены. Дыхание учащается, когда я вижу, как сводная сестра выходит из воды. По венам разливается тепло, а в пах опускается мучительная тяжесть.
Мариана отжимает волосы, а я кусаю кулак, наблюдая за каждым ее движением. Девушка трясет головой, сгоняя капли, а затем берет в руки полотенце. И начинает медленно промокать кожу. На шее, на плечах, на груди, на животе…
У меня падает сердце потому, что я хочу стать долбанным полотенцем, чтобы иметь возможность безнаказанно касаться ее нежной бледной кожи.
Она выставляет вперед ногу, а затем проводит мягкой тканью по бедру и вниз. У меня твердеет член. Воздух застревает где-то в горле. Маленькая дрянь вытирается лениво и грациозно — так, словно ей самой доставляет особое удовольствие это действие. Или так, будто знает, что я становлюсь свидетелем этого представления.
Ну, точно.
Она издевается.
Мариана выпрямляется и отбрасывает полотенце. Оттягивает вниз лямку купальника и обнажает тяжелую грудь. А затем смотрит в ту сторону, где стою я. Девушка точно знает, что за ней подглядывают.
Проклятье.
Она просто смотрит и не произносит ни слова. Не делает ни движения.
А я стою, не дыша, и думаю лишь о том, что здесь, кроме нас, никого нет. И никто не помешает. Я мог бы наказать ее. Жестко. Так, как она того заслуживает. Мог бы причинить ей такую боль, какая ей и не снилась. Я мог бы… я…
У меня едва хватает терпения устоять на месте и не броситься к ней. Не поцеловать ее дрожащие губы, не взглянуть в беспокойные светлые глаза, не смять пальцами ее грудь и не взять ее прямо там — прижав к скользкой керамической плитке, которой выложены стены.
Мариана делает шаг, а я отхожу назад и скрываюсь в коридоре. Все мое тело болезненно ноет потому, что больше всего на свете я хочу остаться и быть с ней. Но переступить через это желание — самое правильное из того, что я могу сделать, чтобы окончательно не потерять себя.
* * *
Только идиот мог придумать эти мероприятия по вылизыванию богатых задниц ради получения дополнительных бюджетных мест в универе.
Вот уже второй день все словно сошли с ума: носятся по зданию с делегациями толстосумов и проводят для них концерты, форумы, аукционы, экскурсии и фуршеты. А студенты всех факультетов будто разом превратились в клоунов: поют, пляшут и развлекают эту знать, пока те, слушая в пол-уха и глядя на всех свысока, поглощают канапе из морепродуктов и запивают их шампанским.
Даже ректор в кои-то веке побрился и сменил свой галстук с жирным пятном на новый, дизайнерский. И даже погладил свой необъятных размеров костюм. Наверняка, это все не только ради того, чтобы талантливые детишки из малообеспеченных семей имели шанс на бесплатное обучение, а кафедры получили финансирование новых проектов. Этот жирдяй с лоснящейся физиономией, я уверен, тоже имеет свой процент с пожертвований — иначе, зачем бы ему понадобилось совершать столько лишних телодвижений?
— Идем. — Тянет меня в сторону Ян, когда я останавливаюсь у дверей актового зала, чтобы взглянуть на кульминацию торжественного приема.
Но я заглядываю туда не из чистого любопытства: слышал краем уха, что Мариана тоже задействована в мероприятиях — выступает на одном из организованных администрацией студенческих научных форумов. Не знаю, зачем мне это нужно, но я постоянно ощущаю потребность видеть ее.
— Полный зал набился. — Выглядывает из-за наших спин Виктор. — И кому интересно будет после нескольких часов тягомотины следить за спортивными соревнованиями?
— Ты вообще не участвуешь. — Напоминает Леха, отталкивая его и тоже заглядывая в зал.
