— Это же долбанный баскетбол, в который соберутся играть всякие ботаники с физмата и исторического! Я даже со сломанной ногой победил бы их!
— За физмат играют волейболисты, а за филфак керлингисты. — Усмехается Ян.
— Тем более! — Смеется Вик. — Неужели, я не уделаю каких-то волейболистов?
— Они рослые.
— Не выше меня!
— А я вообще не помню правил. — Признается Ян. — В последний раз играл в баскетбол на физкультуре в девятом классе.
Мы отходим от двери.
— Будет весело. — Говорю я, заметив в другой стороне коридора команду керлингистов, рассматривающих форму, которую им только что выдали устроители соревнований. — Главное, жестче с соперниками.
— Это мы умеем. — Проследив за направлением моего взгляда, ухмыляются парни.
* * *
Игры идут одна за другой. Мы разделываемся с соперниками играючи: буквально ходим пешком по площадке и издеваемся, передавая друг другу мяч прямо у них перед носом. Зал забит до отказа, а среди желающих поболеть толпы студентов с разных курсов. Не удивительно, что важных гостей еще нет — думаю, их пригласят ближе к финалу. Пока здесь не на что смотреть.
Команды, имеющие в составе студентов спортфака, проходятся катком по тем командам, что состоят сплошь из щуплых очкариков — любителей погрызть гранит науки. Черт знает, какие ученые и бизнесмены вырастут из этих сутулых, тщедушных парней, но отсутствие характеров и хоть каких-то физических данных точно не сделает из них настоящих мужчин.
После очередной «битвы» с прыщавыми юнцами с факультета журналистики в противники нам достается сборная строительного и архитектурного. Среди них есть несколько крепких ребят, так что игра выходит интересной. Одолев их со счетом 79:55, мы отправляемся на перекур. Через две игры нам выходить снова — теперь уже на схватку за чемпионство.
Попив воды и умывшись, мы возвращаемся в зал. Виктор машет рукой — он занял нам места у края площадки. Растолкав зрителей, мы проходим к нужной скамье и рассаживаемся. Интересно посмотреть на тех, кто выйдет победителем и будет биться с нами в финале.
Надо признать, Лернер и парни из его команды неплохо смотрятся в этом виде спорта. Техника по понятным причинам у них не идеальна, но ребята берут ловкостью, скоростью и силой. Я прибил бы их на катке, но здесь… здесь я начинаю нервничать — возможно, в зале они смогут составить нам достойную конкуренцию.
Так и выходит. На финальную игру собирается нереальное количество зрителей — больше, чем способен уместить зал. Студентов столько, что судьям приходится криками отгонять их от края площадки. И только приглашенные гости из числа потенциальных спонсоров получают самые лучшие места: их располагают на специально установленной для этого трибуне. Если честно, меня так и подмывает швырнуть туда тяжелый мяч.
Но появление Лернера меняет все. В то время, как я злюсь, пытаясь пробудить свой спортивный азарт, они со своими товарищами являются на площадку в отличном настроении: улыбаются, машут болельщикам, смеются. У них было меньше времени на отдых, и мы с парнями невольно переглядываемся. Откуда у этих показушников столько уверенности?
На разминке я понимаю, в чем дело — вижу Мариану в толпе зрителей. Она стоит, прижав к груди какой-то учебник, и смотрит на Лернера, словно на бога — восхищенно, зачарованно. Так, словно у него задница светит ярче солнца. Разумеется, это его вдохновляет.
А меня — выводит из себя.
Свисток, шум, скрип обуви по гладкому полу. Игра начинается. С первых секунд кажется, что мы контролируем игру, и все идет неплохо, но первыми забивают противники. Зал ликует, собравшиеся топают и громко аплодируют.
Черт!
«Пробежка», «двойное ведение», «три секунды» — судья, кажется, взбесился. Насвистел нам десять фолов один за другим, но мы все равно забиваем несколько раз. А потом один из керлингистов заезжает Климову по физиономии — якобы нечаянно, а судья будто ослеп.
А заодно и оглох, потому что не слышит обращенных к нему криков болельщиков.
После тайм-аута мы решаем играть еще жестче. Противники выигрывают борьбу за подбор, но я выхватываю мяч, а на возмущение отвечаю локтем. Возгласы недовольных игроков тонут в шуме голосов. Мы забиваем, а затем сразу забивают нам.
Через несколько минут на паркет неудачно падает спиной и ударяется головой Стерхов. Нам приходится его заменить. Замена оказывается не такой уж удачной, и мы моментально теряем перевес в очках. Приходится опять включить прессинг, чтобы отыграться.
Ужасно не хочется этого признавать, но Макс Лернер отчаянно хорош. Грамотно держит мяч, уверенно бросает и почти не промахивается. Остановить его у меня получается лишь откровенным нарушением правил, но жесткое падение не мешает керлингисту отправить в цель оба штрафных.
К последним секундам мы подходим с равным счетом. Я использую паузу, чтобы отдышаться, и снова нахожу сводную сестру взглядом в толпе. Лучше бы она смотрела на него, честное слово. Но девчонка наблюдает за мной, и ее взгляд заставляет мое сердце еще сильнее разгонять по организму кровь. Облизнув соленые от пота губы, я вновь вступаю в игру.
Климов делает длинный пас через всю площадку в сторону чужого кольца, я выигрываю борьбу в воздухе и, оставшись под щитом в одиночестве, легким броском без помех отправляю мяч в кольцо.
Победа! 46:45.
Зал гудит.
Парни поздравляют меня, а я, обнимая их, снова ищу ее взглядом. На ее губах играет улыбка, глаза светятся. Кажется, Мариана рада моей победе. Но вот к ней подходит Лернер, и девушка ободряюще касается ладонью его потного плеча.
Это просто движение впервые заставляет меня задуматься, каково это — играть, ощущая ее поддержку? Зная, что она за тебя болеет. И хочу ли я этого? Быть на его месте — сейчас и… всегда.
Зал я покидаю, так и не отводя от них задумчивого взгляда.
* * *
Вечером университет до самого потолка наполняется музыкой и шумом голосов. Даже стекла дребезжат от вибраций. Кажется, после того, как выключили свет, в здании не осталось никого из руководящего состава, и никто теперь не присматривает за толпой молодых людей, которые накачиваются спиртным в столовой, а потом танцуют везде, где придется: в спортивном зале, в холле, в коридорах.
Я уже съездил домой, переоделся, принял душ, и сейчас мои мышцы приятно ноют после дневной нагрузки. Единственное «но»: у меня так и не получилось смыть груз тяжелых мыслей, которые преследовали меня все последние недели.
— Эй, давай к нам! — Зовет Климов.
Они расселись на полу в одной из аудиторий и играют в карты «на желание». Обстановочка та еще: кругом разбросаны покрывала, на стульях стоит выпивка, парни лежат в обнимку с девчонками и играют в карты — на то, что и так могут заполучить, если еще немного подпоят их.
Несколько парней курят возле открытого окна. Я подхожу, сажусь на подоконник, но не достаю сигарет. Мне хватает и дыма: кажется, я тоже теперь вижу свою жизнь через такую же плотную, мутную пелену.
