— А это, Маргарита Семеновна, мой юрист. — Представляю я мужчину в темно-синем деловом костюме, который входит в гостиную следом за мной. — Руслан Тимурович Галиев.
— Очень приятно. — Кивает ей гость.
— До суда и во время, если будут ко мне вопросы, все будете решать только через него.
— А… что происходит? — Вытирая руки, выходит из столовой Лео.
— А это, Леонид Петрович, мой юрист. — С улыбкой говорю я. — Прошу, проходите. — Указываю ему на диван, а затем бросаю взгляд на родственничков. — И вы тоже присаживайтесь.
Адвокат садится, достает свою папочку, а Рита с Лео так и продолжают стоять, глядя на него и в недоумении хлопая глазами.
В этот момент дверь распахивается, и в дом врывается Кай. Он выглядит волнованным и запыхавшимся.
— А вот и второй наследник. — Торжественно представляю его я. — Ему тоже будет интересно присутствовать при этом разговоре.
Мое сердце забивается в самый дальний уголок души. Смотреть на Кая — как сыпать соль на открытые раны. Удивительно, как я могу желать его даже после той боли, что он мне причинил?
— Вы кто? — Заметив незнакомца, застывает парень.
Адвокат встает, чтобы пожать ему руку.
— Руслан Тимурович Галиев, законный представитель госпожи Турунен.
— Не понял… — Кай переводит взгляд на меня.
Вместо ответа я отворачиваюсь и иду на кухню.
— Я представляю интересы Марианы, и предлагаю вам обсудить сложившуюся ситуацию. — Слышится голос юриста, которого я наняла сегодня днем.
Надо заметить, он прекрасно справляется.
— Да какую ситуацию?! — Повышает голос парень. — В чем дело?
— Моя клиентка требует немедленного выселения гражданки Маргариты Турунен и гражданина Леонида Кузейко из дома, являющегося наследуемым имуществом, на которое они не претендуют.
— Что? С какой это стати? — Визжит Рита. — Мариана, о чем он говорит?!
— Должен заметить, я предложил своей клиентке обратиться к правоохранителям, чтобы незамедлительно описать содержимое сейфа наследодателя с целью установления размеров похищенного. Но госпожа Турунен согласна закрыть глаза на ваши махинации в обмен на то, что вы покинете ее дом безотлагательно. Значит, прямо сейчас.
— Ущерб?!
— Сегодня я получил видео с банкомата, через который были сняты средства с одной из карт наследодателя. Так что доказательства у нас есть. Если вы отказываетесь сейчас же принять весьма благородное предложение моей клиентки, готовой простить вам причиненный ущерб, я стану настаивать на уголовном преследовании. Также вам придется оплатить коммунальные расходы за время проживания в этом доме и…
Я достаю из холодильника торт, забираюсь на стол, ставлю его на колени, окунаю в крем два пальца, а затем кладу их в рот. Возмущенные крики из гостиной становятся громче, а я смыкаю веки и слушаю их, будто музыку, дергая ногой в такт.
Возможно, стоило быть с ними жестче, но мне важнее, чтобы они просто убрались из моего дома. И как можно скорее.
К тому же, видеть их ошеломленные лица — лучшая компенсация вреда.
Кай
Оставив родителей пререкаться с юристом в гостиной, я иду следом за Марианой на кухню и прикрываю за собой дверь.
Девушка сидит на столе, на ее коленях торт. Она ест его прямо рукой и с удовольствием облизывает пальцы.
— Наверное, ты поступила правильно. — Хрипло говорю я.
Мариана открывает глаза, но при виде меня выражение ее лица не меняется.
— Наверное. — Задорно отвечает она.
Снова зачерпывает пальцами крем и слизывает с пальцев.
— Я прошу прощения за их поведение.
— Вычту из твоей доли. — Усмехается девушка.
На ней чужая одежда, чужая, размазавшаяся по лицу косметика, да и она сама — какая-то чужая. Выглядит дерзкой, неопрятной.
Чужая, но такая родная, что у меня больно щемит в груди.
— И я понимаю, почему ты так поступила со мной. — Тихо говорю я, подходя ближе. — Прости.
— Я поступаю так, как ты меня научил. — Улыбается Мариана.
Но ее глаза с расплывшейся под нижними веками тушью полны невысказанной боли и красны от слез.
— Да. Конечно. — Признаю я.
— Ты знал о матери? — Вдруг она перестает болтать ногой и уставляется на меня с жесткостью во взгляде. — Знал, что она распродает украшения моей матери, часы отца и тратит деньги с их кредитной карты? — Ее зрачки сужаются. — Знал, что ее танцор диско носит одежду Харри и его гребаные золотые запонки?
Я с трудом проталкиваю в горло слюну. Мне так хочется прижать ее к себе, обнять и поцеловать, что болью сводит руки. Но я знаю, что не имею на это никакого права, поэтому вынужден сдерживаться.
— Знал. — Отвечаю честно. — Знал о ее планах, но, клянусь, я бы не позволил ей причинить тебе вред. Никогда. Я много думал, как это все остановить, и мне жаль…
— Хватит. — Обрывает меня Мариана. — Это уже не имеет значения.
— Позволь мне все исправить. — Говорю я, придвигаясь ближе и прижимаясь животом к ее коленям.
— Исправить? — Она поднимает взгляд и смотрит на меня с искренним изумлением. — И как ты все исправишь, Кай? Что сделаешь с вещами, которые украли и продали твои родственники? Что будет дальше? Станем жить-поживать и добра наживать в этом доме? С твоей матерью? — Девушка выдыхает, давясь смехом. — Может, мне называть ее мамой? Она ведь так и планировала: женить любимого сыночка на этой курице и наложить лапу на все, что своим горбом заработали мои родители?
— Значит, ты слышала… — Вздыхаю я.
Желание обнять ее становится нестерпимым, но лед во взгляде Марианы выстраивает между нами непреодолимую стену.
— Слышала. — С горечью кивает Мариана. — И что еще ты от меня скрывал? Скажи лучше сразу. Не люблю неприятные сюрпризы.
Крики из гостиной, начавшие затухать, усиливаются вновь.
— Прости меня. — Искренне говорю я.
Хотя, знаю — эти слова ничего не исправят.
— Простить? — Усмехается девушка. — Ты меня разрушил, Кай.
Ее губы и подбородок дрожат.
— Я люблю тебя. — Эти слова, сорвавшиеся с языка, потрясают меня самого. Но они искренни. — Я люблю тебя, Мариана.
Глаза сводной сестры на мгновение удивленно распахиваются, а затем наполняются слезами.
— Мы все преодолеем. — Говорю я, касаясь пальцами ее щеки. — Обещаю. Только прости меня, и, клянусь, я все исправлю.
— Нет. — Отвечает она, отстраняясь от моей ладони. — Теперь ты нужен своему ребенку, Кай. Все кончено.
