– Ишь какой молодец! И где он сейчас? – спросил Страшила. Мараш развел руками, мол, кто этих колдунов знает. Затем опять же скороговоркой сообщил деловито, кто явил при защите отменную храбрость, сколько человек погибло, сколько убыло по ранениям и хворостям, сколько потерь восполнено, каковы запасы оружия и продуктов. Закончив доклад, он замолк и присел на место. Страшила кивнул на Мараша, обращаясь к Вахтеру.
– Я же говорил, воевода дело знает! Я в людях хорошо разбираюсь. Вот тебе и лавочник.
Сторона городских командиров одобрительно загудела – Мараш при обороне хоть и не отличался гениальными стратегическими решениями, но сделал все, чтобы войска не нуждались ни в пропитании, ни в добрых доспехах, ни в хороших условиях проживания. А что в военные дела не лез – так даже отлично. Еще б не мешало от лавочника советы в бою выслушивать, сами с усами.
С порога раздался голос стражника.
– Гвардия Хорхета прибыла!
– Прекрасно, очень прекрасно! – отреагировал Страшила. Ранее Вахтер подколол его, мол, использует любимую присказку Тейлитэ. Но тот резонно ответил, что это его собственная присказка, а почему дочь её переняла, так и понятно, оттого что в папочку. – Распорядитесь дать им кров и пищу!
Вестник остался на месте. Мол, новости ещё не кончились.
– Шестовики с поклоном пришли, принять просят!
– Кто-кто? – не понял Вахтер, поворачиваясь за разъяснениями к Восолапу. Тот крякнул с недовольством.
– Это продажные бойцы, что военное дело не как призвание и честь настоящего мужчины, а как науку, что им золото приносит держат.
– Ага, наемники, значит, – понял Вахтер. – И чего они шестовики?
– У них самострелы дальнобойные, шестовые, лиственично-дубовые – малопонятно пояснил специалист по колдунам. – Как бойцы сила грозная, но малоуважаемая, поскольку пока им платят – воюют, а кто перекупит, хоть даже враг – тут же перебегут.
В зал уже входили три крепких бородатых мужика в неброской одежде, более походившей на подённую крестьянскую, в которой не жалко и на сенокос, и на забой быка идти – чему там мараться, и так пятно на пятне, да заплата на заплате. Остановились, как требовал обычай, в пяти шагах от князя, поклонились. Замерли, ожидая первого слова от хозяина.
– Что, бойцы-шестовики, – не стал медлить Страшила. – Какими судьбами здесь?
– Ясень Погромщик меня зовут, – представился главный шестовик. – Прибыли мы с дружками по корявым дорожкам от Солёного берега к господину князю земли сей и той, которую зовут Хорхетом, а у нас Бобровой долиной. Поклон от нас и предложение взять на купы, службу военную за плату, то бишь. Купа предлагается либо на срок, либо на цель.
– Сколько вас? – сразу спросил Страшила. Поняв, что князь скорее согласен на сделку, чем нет, шестовик оживился.
– Сотня! Но сотня такая, что иной тысячи стоит! – торопливо заговорил Ясень Погромщик. – И возьмём недорого, даже с учётом присутствия в их войсках злобного колдуна Гира Трисмегаса!
– Вот как, колдун Трисмегас уже в рядах Ордена? – с ленивым удивлением подал голос Баа Ци. Шестовики его не узнали, но поняли, что если человек подает голос перед князем и тот его не одёргивает, то имеет вес в руководстве Хвойного княжества. Поэтому любезно пояснили:
– Так они нас первые наняли, но когда мы прибыли уже, там требовалось принять присягу на служение Гиру Трисмегасу. А мы против любых присяг!
– И переметнулись на другую сторону, – сказал Баа Ци, повернув голову к окну.
– Сдаётся мне, вы совсем не против, коли сотня лучших стрелков окрестных княжеств воюет на вашей стороне, а не головы вам выцеливает оттуда, – с усмешкой Ясень махнул рукой в сторону стен, за которыми находился лагерь третьего отряда Ордена. Первым устремлением Страшилы было напасть и разнести к чертям осаждающих, как раз удобный случай – бить врага по частям. Но на нём едва не повисли Мараш с Восолапом, убеждая, что клятва на перемирие священна, нарушать её – вредить чести всех защитников Краснотала. Поэтому до сих пор с обновлённых городских стен можно было наблюдать приунывший лагерь Ордена.
– А есть ли что-либо кроме слова вашего, убеждающее в честности шестовиков? – не унимался Вахтер. – К примеру, не послал ли вас всех Гир Трисмегас втереться в доверие, дабы вы потом ударили нам в спину в самый ответственный момент?
– Хм, хороший вопрос! – задумался Ясень, почесывая бороду. – Грамот от Гира, заверяющих, что мы действуем не по его посылу, у нас не имеется. И доверия вашего потому не просим. Но на кону стоит наша честь и слава! А если мы предадим – кто с такой славой нам потом наймёт? Да никто!
– Резонно, – согласился Страшила. – Какова стоимость наёма на время до конца войны?
Ясень молча показал растопыренную пятерню. Ни Страшила, ни Вахтер жеста не поняли, только Мараш со своего место мгновенно встрепенулся, заголосил, что это грабеж на честном месте и снижать требования надо как минимум вдвое. С облегчением выдохнув, все же хорошо иметь под рукой такого коммерсанта до мозга костей, как Мараш, Страшила сообщил, что в целом не против, а тонкости оплаты найма пусть уже обсуждают с воеводой. Даром что у того аж глаз задёргался, как только дело дошло до торга.
– Не все ещё, – сказал, неловко перетаптываясь, Ясень. – Нам бы ещё благословения от Баа Ци получить надо. В защиту от колдовских сил и мертвяков Ордена.
– Благословение вещь дорогая и снижает стоимость купа еще на десять от сотни частей! – не растерялся Мараш. – А, Баа Ци?
А тот только засмеялся не самым приятным смехом, уперев взгляд в ноги шестовиков.
– Благословение вещь бесплатная, почтенные незваные гости Хвойного княжества. Относительно бесплатная.
Он встал с места, приблизился к Ясеню, словно впервые увидел подобную невидаль, как бородатого кряжистого бойца в простой рубахе красного цвета и черных льняных портках с кожаными вставками на бедрах и коленях. Казалось бы – простые оборванцы с дороги. Да только дополняли эту невзрачную одежку серебряные обручи на запястьях, толстые золотые цепи на крепких шеях, да серьги с мелкими самоцветами у каждого в правом ухе. Были у шестовиков и особые приспособления в виде серебряных колец сразу на два пальца. Видимо, помогающих при стрельбе.
– Слово-то какое забавное «относительно», – усмехнулся Ясень. Но слегка побледнел, чувствуя подвох. Вахтер просто излучал этот самый подвох, прохаживаясь вокруг гостей, словно тореадор, кружащий по орбите яростного быка. Того и гляди воткнёт в шею спрятанную за спиной шпагу.
– Я благословляю вас и ваших людей, – разомкнул наконец губы Вахтер. – В борьбе за дело Баа Ци супротив Гира Трисмегаса и его приспешников, кто бы они ни были!
Он поднял над головой кулак и тот сам собой засветился лёгким красноватым светом, точно звезда на новогодней елке. Ясень и его спутники смотрели на это представление восторженно, пока Баа Ци не договорил свое благословение до конца. А договорил он следующим образом:
