У неё не осталось амулетов, которые могли бы хранить наполовину сформированное заклинание, а сделать новые было не из чего — требовались редкие и дорогие материалы, способные удержать в себе магию. Лет пять назад это почти обезоружило бы норну, но не сейчас. Сейчас у неё имелись новые возможности.
Нужно было только правильно их применить.
Что может встретиться на пути к свободе? Слуги, которым почему-то не спится ночью. Стража, которой тут наверняка полным-полно. Двери, которые просто так не открыть. А ещё ночная стужа, царящая за стенами.
Гита знала способы справиться со всеми преградами. И только для одной из них — людей — лучше всего подходила магия. Сонное заклятье, довольно простое и не требующее высокого мастерства, но была в нём особенность, которая могла всё разрушить: чтобы его создать, требовалась бумага и чернила. Их, разумеется, пленной норне никто предоставить не удосужился.
«Думай», — сказала себе Гита, перебирая в руках заколку. Зачем нужны чернила? Заклятье требовало рисунка, да, но так ли он важен? Гита уже знала, что гоэтия использует ту же самую магию, и если так, значит ли это, что можно обойтись без ингредиентов?
Наверняка. Нужно только попробовать.
Что она чувствовала, черча эти линии?
Острие заколки коснулось стола, и Гита вспомнила. Стальная игла скользнула по отполированной поверхности, проводя первый невидимый штрих. Пространство тут же отозвалось лёгким звоном — норна знала, что его слышит только она сама. Так и должно быть.
Ещё штрих, окружность, перечёркивающая линия. Узор звенел всё громче. Гита растянула губы в едкой улыбке, продолжая рисовать. Кое-где заколка оставила царапины на столешнице, но плевать. Вряд ли кто-то поймёт, что здесь происходило.
Важны не чернила — они нужны только для правильности начертания линий. Важна не бумага — она нужна только для удержания чернил. Гита держала узор в памяти, представляя его перед собой, и это работало. Важны были движения рук и нагнетаемая сквозь них сила, что выстраивалась в узор. Прежние норны делали это неосознанно. Гита хорошо понимала, что делала.
Последний узор-цветок о пяти лепестках вспыхнул на миг, завершая рисунок, и в руку норне лёг крохотный светлячок. Ещё секунда — и он тут же бы и лопнул, усыпляя всё живое вокруг, но Гита успела схватиться за готовые раскрыться линии, и сплетённая в клубок магия послушно замерла. У неё получилось.
Она поднялась со стула, чувствуя, как кружится голова. Да, с бумагой было бы проще.
Дверь оказалась заперта — Кенельм позаботился о том, чтобы оставить себя вне подозрения — но теперь, без браслетов, она уже не могла сдержать пленницу. Продолжая сжимать обжигающий клубок, Гита коснулась замка — и через полминуты от него остались только остывающие потёки металла.
В коридоре было пусто, да и неудивительно, в такой-то час. Гита уверенно перешагнула порог, не забыв прикрыть дверь — если не присматриваться, то не сразу заметишь, что её уже больше не запереть. Не хватало ещё, чтобы какой-то страдающий бессонницей слуга поднял всех из-за такой безделицы.
Шаг, ещё шаг. Спуск на лестницу, дальше закрытая дверь, а за ней — малый зал, весь вид которого прямо говорил: Кенельм указал правильный путь.
Дворец Красного Короля не отличался богатым убранством, но эта комната выглядела и того скромнее. Вне всяких сомнений, именно здесь собиралась прислуга в те редкие часы, когда у них не было занятий — например, перед сном. Здесь они отдыхали, обсуждали сплетни, пили душистый травяной чай, чтобы хоть как-то отвлечься от повседневной работы. Для кого-нибудь рангом пониже было бы расточительно отдавать под это целую комнату, но не для короля. К тому же стенам этим была не одна сотня лет, и когда-то давно этот зал служил для других целей. А потом что-то изменилось, и он стал ненужным.
Как бы то ни было, Гита видела перед собой шкаф, в котором быстро обнаружилось искомое: сапоги и шубы. Должно быть, служанки оставляли их здесь, хлопоча по делам во дворце — в здешних коридорах было достаточно тепло, чтобы спокойно разгуливать в одном платье, не боясь свалиться с простудой. Сейчас они наверняка спали в соседних комнатах.
Сонное заклятье продолжало жечь руку, пока Гита искала подходящий по размеру комплект, вздрагивая при каждом шорохе. Все шубы выглядели одинаковыми, и у каждой на плече имелась нашивка с королевским гербом: вставшим на дыбы медведем. Её придётся спороть, но это потом. Сейчас нужно выбраться наружу.
Впрочем, насчёт этого норна не беспокоилась. Куда сложнее выглядел другой вопрос: где взять денег.
Вряд ли её пустят в королевскую сокровищницу.
Наконец она оделась, зябко передёрнув плечами: всё-таки ночью здесь слишком холодно. Нашёлся на полке и тёплый свитер — тоже пригодится. Гита не отказалась бы и от штанов, благо что ей предстоял путь верхом, но королевские служанки такое не носили.
Во дворце по-прежнему стояла тишина.
Осторожно прикрыв за собой дверь, норна вернулась к лестнице. Этажом ниже слышались чьи-то шаги, и она сжала кулак покрепче, чувствуя, как шевелится под пальцами магический узор. Его хватит на десяток-другой стражников, не меньше — силы в него вошло немало. Но стоит ли усыплять всех? Гита помнила, как легко согласился говорить Кенельм. Может, попытать судьбу снова?
«Да ладно, — тут же сказала она себе, бесшумно спускаясь по ступенькам. — Просто он запал на тебя сразу, как увидел».
Наверное, так. А может, и нет. Может, он пришёл к этому позже.
Мысли о Кенельме оборвались в один миг, едва только Гита сошла с последней ступеньки. Лестница выходила в обеденную залу, и лишь в последний момент норна буквально столкнулась нос к носу с четырьмя мужчинами. Дорогие камзолы, шпаги на поясах — не было никаких сомнений в том, кто это такие, и оставалось лишь спросить себя, что хускэрлы короля делают здесь ночью.
— Мейстрес? — удивлённо спросил один из них, вглядываясь Гите в лицо. — Что вам нужно?
На ней же шуба служанки, вдруг поняла норна. Они приняли её за одну из прислуги, дав несколько драгоценных секунд. И она не замедлила ими воспользоваться.
Сонное заклятье сорвалось с пальцев, едва только Гита приоткрыла ему путь. Указующий перст мгновенно свалил с ног задавшего вопрос, а вместе с ним и стоявших позади — норна ударила хлёстко, от души. Зато четвёртый получил лишь небольшую порцию и, выровнив шпагу, упал на колени.
— Ай-ай-ай, — вполголоса пропела норна, подходя ближе, но не настолько, чтобы можно было её легко схватить. — Сильный благородный хускэрл-октафидент стоит на коленях перед ведьмой. Какая ирония.
— Убийца, — прохрипел тот, и Гита поняла, что ему нет и тридцати лет. Что-то ей везёт на молодых. Вон, двое из мирно уснувших выглядят на пятьдесят. Как бы не перестараться, в их возрасте от такого и умереть можно.
— Интересно, — протянула она. Гита ждала чего-то вроде «будь ты проклята», «демонова ведьма», но не обвинения в убийстве. Ну, или бедняга решил, что его товарищи отправились на исповедь к Сефрану. Тоже вероятно. — Твои друзья всего лишь спят, так что давай оставим эти глупые сцены и перейдём к делу.
