В общем-то, никакой разницы. Главное тут то, что рядом никого нет, шатёр едва виден в ночной мгле, и если действовать аккуратно, Йона тоже никто не заметит — даже на снегу.
— Хвост? — спросил Йон. Хильда ответила не сразу:
— Я не уверена. Не знаю. Ничего не вижу, но… интуиция. Чувство.
— Мы не можем откладывать это.
— Знаю. Но я бы отступила.
Вместо ответа Йон шагнул к палатке — прямо, не скрываясь. Крадущийся человек сразу подозрения вызывает. А если его кто сейчас увидит, всегда можно сказать, что заглянул к коллеге и не застал её.
Но внутрь он полез не сразу. Сперва следовало проверить палатку на предмет возможных ловушек.
Конечно, это был не дом Альмы, а у Йона имелось немного времени, и всё же задача предстояла не из лёгких. Ставить ловушки куда проще, чем искать их — сама нестабильность магии помогает в этом. Достаточно влить сформированный узел силы в предмет, чтобы малейшее касание высвободило его. А вот обнаружить его не так-то просто, для этого надо очень осторожно посылать в пространство тонкие иглы силы и прислушиваться к его колебаниям — эху магии. Йон не считал себя мастером в этом деле, но всё же прошёл обучение в Ветеринге, и вот теперь эти знания пригодились.
Помогало и то, что не любой материал мог хранить в себе магию достаточно долгое время. Например, человеческая и животная плоть выпускала её почти сразу, а значит, страницы из пергамента зачаровать не получится. Дерево тоже годилось не всякое: именно поэтому знающие норны делали свои амулеты из строго определённых пород древесины, обрабатывая её особыми препаратами, а если была возможность, использовали чёрное, как ночь, эбеновое дерево из Джумара. Поэтому Йон прежде всего обратил внимание не на ткань палатки, а на деревянные колышки.
Но те оказались чисты, и, взяв у порога немного снега, он нырнул внутрь, готовый при малейшей опасности выскочить наружу. Ответом по-прежнему была тишина.
В руках Йона засиял слепленный только что снежок, озарив узкую постель, небольшой сундучок у изголовья и пару кожаных сумок — всё, что возила с собой джумарская колдунья. Скромно, если не сказать больше: даже сам Йон путешествовал с большим комфортом, не говоря уже о титулованных хольдарах. Но так даже лучше — меньше обыскивать.
А что, если записей не найдётся, спросил он себя? Ведь наверняка Джаана поймёт, что в её вещах копались. И на короля не подумает — тому просто незачем таким заниматься, он может попросить напрямую, а то и приказать. Что ж, в любом случае это риск.
Подсвечивая снежком, Йон принялся ощупывать магической «иглой» вещи, стараясь выделять из эха как можно больше. В умелых руках эхо позволяло понять, какого материала коснулась «игла», ведь, скажем, ткань, металл и дерево отзывались совсем по-разному. А если проникнуть иглой сквозь замочную скважину…
Есть, вдруг понял теург. Эхо бумаги было не очень чётким, но слишком уж разительно отличавшимся от серого звона стали и красноватого постукивания дерева, которыми отзывался сундук. Бумага говорила иначе: желтоватым скрипом и шелестом. Да, это она.
И никаких следов магической защиты.
Сундук оказался заперт, но это не остановило Вампира — ощупав внутренности замка всё той же «иглой», он использовал телекинетическую хватку в качестве отмычки, и вскоре механизм щёлкнул, позволяя поднять крышку. Внутри и впрямь лежали бумаги — должно быть, записи самой Джааны. Но если эти записи настолько древние, разве они не должны быть на пергаменте? — думал Йон, перебирая листы. И почти сразу понял, что ошибся: это действительно были записи Ктесифонта. Во всяком случае, именно так гласил титульный лист, и написан он был на северном наречии.
Это был перевод, выполненный Джааной.
Больше всего на свете Йону хотелось сейчас заглянуть под обложку и читать, читать, разбирая буквы в холодном искусственном свете, что испускал зажатый в руке снежок. Но сделать это означало утонуть в тексте, забыть обо всём — и неизбежно нарваться на вернувшуюся хозяйку. Нельзя было и забрать книгу с собой: достаточно одного обыска, чтобы найти её, ведь спрятать манускрипт в палатке попросту негде. И уж к кому, а к Йону придут среди первых.
Поэтому он положил на обложку ладонь и, сжав зубы, послал в слои бумаги первую волну силы. В нос ударил запах гнили, а про себя Йон закричал, не веря, что делает это. Никогда в жизни он не поверил бы, что сможет обратить в прах уникальные знания, но вот, пожалуйста, прямо сейчас это и происходит. Так, наверное, чувствует себя человек, молотом разбивающий прекрасную статую времён Прошлой империи, или чудесную фреску на стене древнего храма. Но так надо, сказал внутренний голос, заглушая крик. Это лучшее, что ты можешь сделать.
— Ну наконец-то, — раздался в палатке чужой голос, и Йон вздрогнул, теряя концентрацию. А потом увидел тёмную фигуру у входа — и понял, что проиграл. — Всё-таки я был прав.
Он не стал пытаться убежать — из шатра был только один выход, не стал хвататься за меч — он хорошо знал, как фехтует Деоринг, и знал, что против него не выстоит и минуты. Вместо всего этого Йон взмахнул рукой, швыряя снежок тому в лицо.
Деоринг небрежно отмахнулся рейтшвертом, разбивая снежок на множество крохотных льдинок. И те, вместо того, чтобы упасть на землю, обрушились на него.
В тот же миг Йон атаковал. Выхватить кинжал — пара мгновений, шагнуть к противнику — ещё столько же. Удар, от которого нет защиты — так, во всяком случае, казалось теургу. Ошеломлённый, наполовину ослеплённый попавшим в глаза льдом Деоринг не мог, не должен был закрыться. И всё-таки Йон ошибся.
Нож вонзился Деорингу в предплечье, а следом могучая лапа сгребла Вампира и швырнула куда-то вбок, заваливая шатёр. Кто-то грубо закричал — не Деоринг, кто-то ещё. Видимо, стража, успел подумать Йон, прежде чем на его затылок обрушился тяжёлый удар.
А больше он уже не помнил ничего.
* * *
Кавалеристы ещё не успели вернуться, как Гарольд отдал приказ ставить лагерь.
Его идея быстрым ударом снять осаду с форта и перекрыть дорогу через Андредский лес провалилась — октафиденты оказались готовы и не уступили позиций. Конечно, отряд Эльфгара намного уступал по численности армии Гарольда, но долгий марш вымотал язычников, да и весть о прибытии людей Тостига тоже говорила о многом. И как бы ни хотел Гарольд идти дальше, ему пришлось остановиться.
На военном совете он произнёс речь, говоря о том, что завтра решится судьба Хельвега, и что сначала он попытается договориться с Красным королём, как того хочет Багровый орден. Последнее Чёрный король выделил особо, подчёркивая, что сам не очень-то хочет переговоров, но принимает во внимание мнение Ордена и даёт врагу последний шанс решить дело миром. Это, однако, никого не убедило, и Ситилла покидала королевский шатёр с тяжестью на душе.
— Боюсь, вашу затею уже можно считать неудавшейся, — на палатку впереди приземлился огромный ворон.
— Всё равно я пойду до конца.
