– На лоб муха… – эхом отозвалась царевна, и в голубых глазах зажглось понимание пополам с испугом. – Так и быть, пожертвую бумагу.
Она поспешно нырнула в сундук и достала целую стопку исписанных листков. Леля скомкала парочку, взвесила на ладони и с удовлетворением кивнула.
– Если в нее камень замотать, самое то будет. И стены не попачкает.
– Леля, а как же допросить соглядатайку? – посмеиваясь, спросила я. – Камнем прибьешь.
– Так и бумагой прибью, – резонно возразила Леля.
– А ты ее сначала поймай, а потом прибивай. Руками, например, поймать сможешь?
– Смогу! Только мне ее потом убивать жалко будет.
– Я сама прибью, ты, главное, поймай.
– Ага… Это можно, – повеселела Леля.
– И вообще, идите-ка вы обедать, – вздохнула я. – И мне что-нибудь принесите со своего стола.
– Луизку боишься? – проницательно уточнила Василиса.
– Не боюсь. Опасаюсь. Я же там рядом сижу, вдруг отравит?
– Я для большинства ядов противоядия знаю, – приосанилась царевна.
– А если Луизка меньшинством пользуется? – прищурилась я.
– Тогда помрешь, – кивнула девушка. – Ладно. Принесу тебе обед. Но только тебе одной.
– А Лельку с собой забирай. Дай мне хоть чуть отдохнуть от ее активности! – взмолилась я.
– Думаешь, мне не хочется отдохнуть?
– Ну, Василисушка!
– Так и быть. Но только сегодня. Завтра ты с ней гулять пойдешь.
– До завтра еще дожить надо, – проворчала я.
– Леля! – позвала Василиса. Княжна крутилась у окна, где заметила в свинцовом переплете пятнышко, подозрительно похожее на муху. – Пошли обедать! Марине нездоровится.
– А как же спальню сторожить?
– Марина посторожит.
– Да? Ну ладно. Смотри, Маринка. Вот тут заляжешь, – она завела меня за ширму и показала на щель между стеной и сундуком. – Тебя не видно, зато дверь, как на ладони. Чуть кто сунется, ты ему сразу хлоп в лоб!
– Чем? – ляпнула я, не подумав.
– Вот. Я уже тут заготовила, – с гордостью показала Леля на кучу угля, вытащенного из печки.
– Класс, – только и смогла проговорить я.
– Залезай! – приказала Леля. – Я посмотрю, чтобы подол не торчал.
– Я потом…
– Лезь, лезь! – топнула ножкой степная княжна.
– Лезь, – с трудом сдерживая смех, покивала Василиса. – А то мухи всякие опасные летают.
Мысленно высказав обеим, что я о них думаю, я скорчилась за сундуком. В щель действительно была прекрасна видна дверь.
– Чудно, – заулыбалась Леля и навалила мне на спину парочку подушек. – Вот так совсем не видать.
– Ну, мы пошли, Мариночка? – Василиска нежно улыбнулась. – Не скучай.
– Сторожи! – добавила Леля. – Чтоб муха не вылетела!
Если я и не разразилась злобной бранью, то только потому, что пока выбирала достаточно грязные ругательства, девицы ушли. Откинув в сторону дурацкие подушки, плотно набитые чем-то тяжелым, я попыталась подняться.
Не тут-то было. Ткань платья опасно натянулась и затрещала.
– Черт! – выругалась я и, снова согнувшись в три погибели, принялась разбираться, за что умудрилась зацепиться. Кованых завитков на кромках сундука хватало, так что понять, какой складкой за какую загогулину зацепилась, оказалось неожиданно сложно.
Рвать одежку не хотелось. Сарафаны мне откровенно не нравились, а сравнительно нормальное платье было только одно – то, что на мне. Последовательно перебирая все складки и ругаясь себе под нос, я совершенно забыла про окружающее. И громкий стук в дверь заставил подскочить на месте, едва не порвав многострадальное платье.
А уж когда распахнулась дверь и в комнату вошел Ворон, собственной персоной, я резко выпрямилась – натянутая ткань с треском лопнула, и часть рукава повисла на нескольких ниточках.
– Да чтоб тебя! – в сердцах воскликнула я.
– Марина? – Ворон повернул голову в сторону ширмы. – А я уж думал, ушла. Поговорить хочу. Выйди ко мне, пожалуйста.
– Нет! – поспешно отказалась я, пытаясь приладить рукав на место.
– Ну тогда я сам к тебе приду.
«Класс, – промелькнула в голове бредовая мысль. – Сейчас сюда войдет мужчина моей мечты, а я мало того, что похожа на оборванку, так еще и вся углем перепачкалась. Ненавижу сказку о Золушке!»
– Не надо! – воскликнула я, судорожно озираясь в поисках укрытия. – Я не одета.
– Так накинь что-нибудь, – пожал плечами Ворон.
– Нечего накидывать!
Пытаясь придумать, куда спрятаться, я даже покосилась на щель за сундуками, откуда с таким трудом только что выбралась, но вовремя опомнилась. На глаза попалась меховая пелерина. Я быстро накинула ее на плечи. Прореха пропала из виду, но лоскут ткани с торчащими во все стороны нитками продолжал висеть на виду.
– Марина? – напомнил о своем присутствии Ворон. – Али ты видеть меня не желаешь? Тогда так и скажи.
– Желаю, – отозвалась я прежде, чем успела подумать.
Подцепила остатки рукава и затолкала их под пелерину, придержав левой рукой. Наверное, вид у меня был немного странный: девица, которая в жарко натопленной комнате кутается в меха, да так, что и руки наружу не высунет. В любом случае это было лучше, чем рваная тряпка, в которую превратился лиф моего платья. Да и измазанные сажей руки тоже вряд ли стоило демонстрировать Ворону. Это только в сказках принцы замарашками интересуются. И то не все и не всегда.
Наконец я выплыла из-за ширмы и склонила голову:
– С чем пожаловал, гость незва… э-э-э… дорогой?
– Поговорить с тобой хотел. Не рада? От дел оторвал? Без работы сидеть девице не дело, это верно. Но зачем же печку чистить? На то истопники есть. Ты бы повышивала лучше что-нибудь.
– Обязательно, – буркнула я, сообразив, что умудрилась размазать угольную пыль не только по рукам.
– А зачем за сундуки понесла? – спросил вдруг воин. – Печка-то, вот она!
Он указал рукой в противоположный угол, как будто я сама могла не заметить пузатый обложенный изразцами бок.
– Переодеться хотела. Видишь же, испачкалась, – выкрутилась я. – Ты вроде поговорить хотел? Так говори, пока соседки мои не вернулись.
Воин стрельнул исподлобья тяжелым взглядом, но спорить не стал. Прошел к лавкам, сел, отпихнув в сторону подушки, и приглашающе указал мне на какой-то пуфик.
«Вот еще, – приподняла одну бровь я. – Буду я на тебя снизу вверх смотреть. Фигушки!»
Подтянула ногой тяжелый трехногий табурет и села.
