Все произошло настолько быстро, кто-то хватает меня, сбивает с траектории клинка, который должен был вспороть мне живот, я узнаю его прикосновения и за микромгновение нахожу его взглядом. Дэвлин смотрит на меня, а потом вдруг целует. В губы. Я настолько растерялась, что даже дышать перестала. Ч… что?
А затем — удар! Клинок впивается Дэвлину в бок, заходя по самую рукоять, он морщится, хмурится и каким-то образом находит в себе силы, чтобы сражаться. Он снова не нападал, просто снес верзилу, повалив его на пол, чудом сам устоял на месте.
Вздох, еще один, голова идет кругом, он опускает взгляд к клинку и берется за рукоять — дерг, я вздрагиваю, окровавленный клинок падает на деревянный пол, а за ним следом Дэвлин.
***
Это был какой-то кошмар. Внутри меня все похолодело, виски бухали, словно в них билось сердце, в ушах звенело, картинка перед глазами расплывалась…
Дэвлин. Я метнулась за ним, когда он уже упал на колени и кое-как поймала, осторожно пытаясь уложить у себя на коленях. Он поморщился от боли, кровь лилась из его раны, образовывая неприятную алую лужу…
Руки дрожали, слабость во всем теле не давала его нормально уложить, поэтому я держала его голову одной рукой, и второй цеплялась за его мантию.
— Что… что ты сделал? — В каком-то полубреду вымолвила я.
Дэвлин поморщился, не сдержал стона боли, попытался устроиться поудобнее (коленки мои не самая удобная подушка для тяжелораненого), но ничего не получилось. Кое-как зажав одной рукой свою рану, второй рукой он взял мое запястье и пронзительно заглянул мне в глаза.
— Мы не закончили, — внезапно заявил он.
А я сразу же поняла, что он имел в виду. Возвращаясь к нашему танцу и несостоявшемуся поцелую… я вспыхнула, словно лампочка, стало так жарко… может, дело в Дэвлине, ведь он все еще был горячим, а я поняла, что скучала по его теплу.
— Ты… подставился под удар, — объяснила, что на самом деле имела в виду я.
А Дэвлин еще недолго смотрел на меня, а потом стал задумчивым и отвел глаза. Нервно сглотнула, ощущая пылающую пульсацию на своем запястье от его прикосновения. Даже в такой ситуации… он будто держится за меня…
— Нельзя так, понимаешь? — Почему-то брызнули слезы из моих глаз, а на меня накатила истерика.
Дэвлин обиделся, надулся и старался избегать смотреть на меня.
— Я тебе жизнь спасаю, а ты жалуешься!
Жизнь… спасает… долг… еще несколько слез упали ему на грудь, а я вдруг задохнулась от внезапного озарения.
— Так ты… просто отдавал мне долг… — констатировала я горько.
Темные глаза стрельнули в меня осуждением. Но ничего ответить он мне уже не смог. Схватка завершилась, поэтому нас никто не трогал. Меня отвлекло даже не это, а рассыпающийся в извинениях трактирщик, которого, судя по веревкам, из которых он сейчас выпутывался, держали в подсобке связанного.
— Сеор! — Крикнула я в отчаянии. Король услышал меня и быстро посмотрел на меня. — Дэвлин ранен!
Беспощадность, с которой он посмотрел на меня, меня напугала. Он вытащил белоснежный платок из кармана и с особой педантичностью вытер кровь со своего клинка.
— Мы знаем, где искать вторую часть медальона, — внезапно заявил он.
Мурашки табуном пробежались по моему телу, закружилась голова, я в ужасе осознавала, что власти над ним уже не имею. Мы — балласт, который стал слишком обременительным после ранения.
— Сеор… — истерически позвала его снова я, а Дэвлин сжал мою руку чуть сильнее, я взглянула на него вновь и в ужасе осознала, что он стал бледнее. Нет! — Он не рассказал тебе, где именно искать!
— Найдем, — все еще беспощадно бросал мне Король.
Потом глянул на своих прислужников — если воины, что со мой путешествовали, безропотно подчинились, отправившись куда их послали (трупы выносить, если что), то Чэн стоял на месте и смотрел на Дэвлина, не отрываясь. В какой-то момент он даже будто бы порывался к нам подойти…
— Чэн! — Призвал его Сеор в то же мгновение. — Приготовь наши комнаты.
Чэн замялся, а Сеор полыхал таким пожаром в глазах, что стало очевидно: не подчинись и тебя вынесут вместе с остальными.
— Это суровые законы, Кристина, таков Север, — очередные мурашки по коже, Дэвлин начинает проваливаться в сон, а я заливаю его мантию слезами. — Слабые не выживают. Иначе погибли бы все.
— Я… — нервно выступила вперед Уэра, — могла бы заморозить рану…
— Не сомневаюсь! — Бросил в нее Сеор. — И что нам это даст? Время? Раненую лошадь не оставляют, от нее избавляются.
— Сеор! — Брызгают снова слезы из глаз, я понимаю, что его ничто не тронет, у меня нет совершенно ни одного аргумента. — Пожалуйста…
Сеор смотрит на меня, видит, как я рыдаю, как медленно уходит Дэвлин… и не вижу в его глазах отклика, чувства. Ничего! Что же…
— Он не все тебе рассказал, — сообщаю я, с трудом подавляя истерику, — если пойдешь туда один — погибнешь.
— И ты говоришь мне это сейчас? — Он ухмыляется.
— Ты раньше не спрашивал, — заявляю я, проникаясь призрачной надеждой. — Его нужно спасти.
Сеор делает раздраженный вздох.
— Даже если бы я захотел… — он оглядывает трактир, — врача с собой я не брал. Где я тебе его найду?
Врача?..
— Эээ… простите великодушно, — подает голос трактирщик, — моя дочка училась в городе на врача три года. (Где-то сзади трактирщика появляется та самая дочка и моя надежда восходит, словно солнце). Она у меня умница. Может… помочь.
Сеор сурово смотрит на трактирщика какое-то время, и я уже не знаю, что думать. Дэвлин кровью истекает, а этот козел тут медлит! Но кричать на него нельзя, он же… Король! Чтоб его!
— Ты лжешь, — это он мне по поводу того, что я состряпала.
— И зачем?
— Ты хочешь его спасти, я же не тупой! — Огрызается Сеор.
— Ладно, — вспомнила реверсивную психологию и ответила уже спокойно, как будто ничего особенного и не происходило. — Хорошо, думай, что я лгу. Иди. Иди в свою бурю искать в гигантской горе медальон. И силу. К тому моменту, когда ты все сам поймешь и узнаешь, будет уже поздно. Но ты иди, раз так уверен. — Сеор колеблется, пытается понять, лгу я или нет. Ну, а меня уже трясет. — ИДИ!
