Перед будущим писателем с новых сторон открывался мир английской и зарубежной литературы. Он приобрел и прочитал «Войну и мир» Л. Н. Толстого (позже Оруэлл во многих своих статьях проводил сравнения Толстого с Диккенсом). С немалым интересом полицейский офицер познакомился также с произведениями Дэвида Лоуренса, одного из наиболее известных английских писателей начала XX века, автора психологического романа «Влюбленные женщины», в котором содержался призыв открыться «инстинктивным природным силам» и отказаться от рационализма, господствовавшего в литературе минувшего века. Пуританские критики обрушивались на Лоуренса, считая его произведения непристойными, что тем более обостряло интерес к ним молодого человека.
Правда, иногда Блэр приобретал и такие книги, которые оказывались пустышками. Однако уважение к печатному слову не позволяло просто выбросить их или подарить кому-то. Все купленные в Бирме издания он позже перевез в Великобританию, хотя шутил, что некоторым книгам лучше было бы не просуществовать несколько дождливых сезонов
.
За текущими событиями следить было трудно. Радио только появлялось, лондонские газеты прибывали в Рангун на попутных кораблях с месячным опозданием. Блэр, правда, подписался на леволиберальный и даже слывший умеренно-социалистическим журнал «Адельфи», но первые же полученные номера показались ему невероятно скучными, и он, лишь бегло перелистав следующие выпуски, использовал их в качестве мишеней для стрельбы: журнал прикреплялся к дереву, а затем неудовлетворенный читатель с удовольствием «расстреливал» его из пистолета.
Через некоторое время Блэра вновь отправили в провинцию (как уже говорилось, такая ротация была принята в колониальной полицейской службе) — в город Маулмейн, где было значительно больше белых, в том числе и его бабушка, а также тетя, вышедшая замуж за колониального чиновника высокого ранга. В одном из писем Блэр с удивлением отметил, что, прожив почти всю жизнь в Бирме, бабушка так и не научилась местному языку
. Затем его вернули в Рангун, в другой пригород, Инсейн, но позже, теперь уже по его просьбе, перевели еще дальше — в Верхнюю Бирму, в городок Ката. Эрик всё чаще подхватывал простудные заболевания, которые привели к воспалению легких. Считалось, что в Верхней Бирме климат получше. Но просьба о переводе, скорее всего, была связана еще и с тем, что он становился всё более нелюдимым, стремился как можно меньше сталкиваться и с англичанами, несшими здесь службу, и с местными жителями, которыми ему по должности следовало помыкать. Территория Верхней Бирмы — бассейн верхнего течения Иравади — была наименее населенным районом джунглей. Европейцев здесь почти не было.
Эрик наслаждался буйной местной растительностью, разнообразным животным миром, представители которого почти не боялись людей и не вели себя агрессивно; диковинными водопадами и чистыми речными потоками. В Кате, однако, наступил рецидив лихорадки денге. Надежные лекарства против этого заболевания не созданы до настоящего времени. Не исключено, что именно эта болезнь привела к серьезному ухудшению здоровья Блэра, общему ослаблению организма и участившимся легочным недомоганиям.
Лечил Эрика местный врач, индус по фамилии Кришнасауми, с которым у пациента установились дружеские отношения. Оба они ощущали себя не на своем месте — Блэр всё более тяготился полицейской службой; Кришнасауми чувствовал себя не в своей тарелке, так как бирманцы смотрели на него как на привилегированного слугу колонизаторов. Врач и больной обсуждали колониально-имперские проблемы. Индус искренне защищал британские порядки на субконтиненте, а британец их резко критиковал. (Пройдет не очень продолжительное время, и в романе о бирманских днях, написанном Блэром еще до того, как он стал Джорджем Оруэллом, образ этого врача станет одним из основных, причем окажутся представленными их неординарные взгляды — англичанина, выступавшего за самоопределение, и индуса, отстаивавшего преимущества колониального управления.)
В Кате Блэр провел свои последние азиатские месяцы. За время колониальной службы у него не сложились какие-либо четкие политические убеждения. Отвращение к помыканию другими людьми носило чисто эмоциональный характер, однако, безусловно, способствовало формированию в будущем левых, осторожно антикапиталистических, хотя и противоречивых установок.
Личные впечатления полицейского офицера легли в основу многих ярких, порой натуралистических очерков Блэра, написанных в следующие годы. В Инсейне находилась самая большая в Бирме тюрьма — огромное мрачное здание, в котором одновременно в нечеловеческих условиях содержались до двадцати тысяч заключенных. Ежедневно здесь приводились в исполнение смертные приговоры. В обязанности британского полицейского офицера, надзиравшего за тюрьмой, не входило присутствие при казни. Но однажды Блэр, стремившийся приобрести самый разнообразный жизненный опыт, отправился в тюрьму и стал свидетелем страшной сцены. Она настолько запечатлелась в сознании Эрика, что позже он посвятил ей один из ярчайших очерков — «Казнь через повешение». Вероятно, это страшное впечатление повлияло и на внушающее содрогание описание казни в его антитоталитаристском романе.
Что касается личной жизни, то после расставания с Джасинтой у Эрика долгое время не возникало привязанностей. Время от времени появлялись бирманские девушки, готовые разделить постель с британским полицейским офицером, о чем Блэр цинично делился впечатлениями с сослуживцами — о том, например, как приятно заниматься сексом на свежем воздухе, в отдаленном уголке городского парка
. В 1945 году Оруэлл говорил своему хорошему знакомому, писателю и историку позднего Средневековья Гарольду Эктону, о своих бирманских похождениях. «Я, — пишет Эктон, — попросил его вспомнить о жизни в Бирме, и его печальные, честные глаза засветились от удовольствия, когда он стал рассказывать о том, какие сладкие бирманские девушки»
.
Такие разовые контакты усиливали презрительное отношение к женскому полу, которое было характерно для героя нашей книги с юношеских лет. Явно под влиянием собственных эмоций возник написанный им «Романс»
[17], сочетающий пародию на сентиментальную любовную лирику с описанием откровенных низменных эмоций и мужчины, и его партнерши:
Неопытен и юн
В далеком Мандалае,
Я поражен был девушкой —
Ах, прелесть неземная!
Ах, золотая кожа, зубки
И темные власы —
За ночь я двадцать джаджей
[18]Бросаю на весы!
Но чистая, печальная,
В глазах тоски печать,
Она по-детски пискнула:
Я стою двадцать пять!
[19]
Правда, в 1950 году, когда биография Оруэлла еще серьезно не изучалась и о его пребывании в этих местах широкой публике не было известно, некая дама по имени Элиза Мария Лэнгфорд-Раэ, написала в индийскую газету, что была близка с Блэром довольно длительное время в период его бирманской службы. М. Шелден считает сведения Лэнгфорд-Раэ достоверными
, хотя та и сообщает, что Эрик очень хвалил ей и школу Святого Киприана, и Итонский колледж.
