Радость от встречи была очень скоро омрачена реакцией родителей на принятые Эриком принципиальные решения: во-первых, не возвращаться в Бирму, а во-вторых, заняться писательским трудом. И то и другое крайне не понравилось родителям. Они наперебой уговаривали сына отказаться от нерасчетливых планов, последовать примеру отца, который прослужил в Индии больше тридцати пяти лет и заработал пенсию, позволяющую вести достойную спокойную жизнь. Что же касалось «бумагомарания», то намерение заняться им просто взбесило родителей. Отец обозвал сына «дилетантом»
, долго ругался, но переубедить его не сумел. Эрик поклялся, что будет сам зарабатывать на жизнь и не станет отягощать родителей. Но отношения с отцом стали довольно напряженными. Некоторое время Эрик решал, когда подавать рапорт об отставке. Немедленное прошение привело бы к потере денег (оплачиваемый в размере 55 фунтов в месяц отпуск продолжался до 12 марта 1928 года). Так что рапорт на имя генерального инспектора полиции в Рангуне был послан только в октябре 1927-го. В нем содержалась просьба об увольнении с 1 января. Эрик терял при этом примерно 130 фунтов, но слишком велико было стремление разделаться с опостылевшей службой еще до наступления Нового года.
Письма из Англии в Бирму шли тогда около месяца. Ответ пришел телеграфом в конце ноября. В телеграмме говорилось:
«Э. А. Блэр, служащий индийской полиции в Бирме, начавший службу 27 ноября 1922 года и находящийся в отпуске в Англии до 12 марта 1928 года, обратился за разрешением уйти в отставку с 1 января. Правительство Бирмы рекомендовало ее принять. Мы согласны»
.
В Англии у Эрика стали появляться друзья. Одним из них был Дэнис Коллингс, сын семейного врача Блэров. Когда Эрик пребывал в Бирме, Дэнис проводил антропологические исследования в Мозамбике. Возвратившись в Великобританию в 1927 году, он некоторое время жил в Саутволде, неподалеку от родителей Эрика. У молодых людей оказалось много общего. И хотя Коллингс вскоре устроился преподавателем антропологии в Кембриджский университет, встречи друзей продолжались. Эрик считал Дэниса исключительно одаренным человеком во многих, совершенно неожиданных областях.
Наиболее доверительные отношения в начале 1930-х годов у Эрика сложились с Брендой Солкелд, которая была несколькими годами старше его. Дочь священника из графства Бедфоршир, она переехала в Саутволд, жила недалеко от дома родителей Эрика и работала учительницей в местной школе для девочек. Бренда не имела специального образования, но была начитанной и трезвомыслящей, занималась спортом. В школе она преподавала физкультуру, проводила экскурсии, организовывала концерты, приглашала интересных людей.
Эрик совершал с Брендой долгие пешие прогулки, во время которых делился планами и рассказывал подлинные и вымышленные (чего и не скрывал) истории, создавая некие устные произведения, часть которых позже переносилась на бумагу. Иногда они на целый день нанимали лошадей и удалялись от Саутволда на большие расстояния. Бренда вспоминала, что только к вечеру они останавливались в каком-нибудь прибрежном кабачке, чтобы перекусить и выпить: «Мы всегда уединялись в небольшом зальчике, где можно было поговорить. Мы любили книги и могли проводить часы, беседуя о том, что прочитали. Он вечно шокировал меня какими-то странными фактами или наблюдениями, и видно было удовольствие на его лице, когда ему это удавалось»
.
Порой приятель шокировал Бренду не только суждениями, но и внешним видом. Иногда он являлся на встречу в какой-то старой и грязной одежде, иногда казался неумытым. Оказывалось, что он просто возвратился из очередного путешествия по нищенским кварталам. Солкелд рассказывала об одном из таких посещений ее родительского дома. Эрик появился после очередной «бродяжнической экспедиции» и немедленно потребовал, чтобы его накормили: «Выглядел он совершенно ужасно, и моя мама не была в восторге, но он вошел внутрь. Я сказала: “Тебе надо сначала принять ванну”. Он так и поступил, а одна из моих сестер, рассмеявшись, заметила: “Я надеюсь, он не воспользовался моей губкой”. Все эти дела с бродяжничеством были абсолютным идиотизмом. У него был свой дом, у него была хорошая семья».
В письмах Эрик подробно делился с Брендой впечатлениями о новинках художественной и политической литературы. Он восторгался романом Джеймса Джойса «Улисс», считая, что он поднимает англоязычную литературу на новую ступень, и низводил с пьедестала своего прежнего кумира Бернарда Шоу, уговаривая Бренду объяснить своим друзьям и ученицам, что старый писатель — всего лишь «смесь Карлайла с водой»
.
Трудно судить, какие мысли бродили в голове автора письма, когда он проводил такое странное сравнение известного драматурга со знаменитым историком XIX века, автором книг о Великой Французской революции, о героях и героическом. Как пишет один из биографов Оруэлла, «он заполнял свои письма многочисленными случайными ремарками и наблюдениями, на которые Бренда просто не была способна ответить, но она знала, что он и не ожидает этого. Он просто мыслил вслух, а она была его аудиторией»
.
Эротического или хотя бы романтического налета во взаимоотношениях с Брендой не было. Они были просто хорошими друзьями. Правда, в начале 1930 года Эрик решил было покончить с холостяцкой жизнью и за неимением других подходящих партнерш сделал Бренде предложение. Однако, не испытывая к нему никаких иных чувств, кроме дружеских, да и не желая связывать себя с человеком, не приспособленным, по ее мнению, к семейной жизни, Бренда ответила решительным отказом. Предложения, впрочем, повторялись. В конце концов они прекратились, и Эрик и Бренда остались друзьями. Много лет спустя Бренда вспоминала: «Я слишком любила независимость. Я вообще не хотела выходить замуж, хотя были и другие, кроме Эрика, кто проявлял ко мне интерес. Мы с Эриком стали дружить, затем он влюбился, но брак был не для нас. Я уверена, что с ним невозможно было бы жить»
. Слова Бренды о том, что Эрик влюбился в нее, вызывают большое сомнение.
Потом Эрик сблизился с молодой соседкой своих родителей Элеонорой Жак, канадской француженкой, переехавшей в Англию вместе с родителями в 1921 году. Девушка была тремя годами моложе его. Они понравились друг другу и через какое-то время стали любовниками, хотя встречались не очень часто, так как Эрик приезжал в родительский дом лишь от случая к случаю, да и возможности проводить время наедине у них почти не было. Обычно такие встречи происходили лишь в летнее время на лоне природы, а в дождливую погоду, столь частую в Южной Англии, молодым людям приходилось ограничиваться прогулками и поцелуями. Когда же погода позволяла заняться любовью, Элеонора и Эрик откровенно радовались такой возможности. Осенью, уехав из родительского дома, он писал возлюбленной: «Прекрасная была погода в С[аут]волде, и я не могу припомнить, когда еще я радовался прогулкам, как тем, которые были у нас с тобой. Особенно этот день в лесу, где были эти глубокие постели из мха. Я всегда буду помнить твое прекрасное белое тело на этом темно-зеленом мхе»
[20].
