Благожелательное отношение критики и читателей побудило английского агента Оруэлла попробовать издать книгу в американском издательстве «Харпер энд бразерс». Положительный ответ пришел уже в конце февраля 1933 года: рукопись произвела хорошее впечатление на известный книжный дом, основанный еще в 1833 году. Но возникло одно затруднение: издательство попросило прислать краткую биографию и фото автора, но сделать это означало расшифровать себя. Растерянный Эрик писал Муру: «Я не уверен, что моя фотография окажется хорошей рекламой»
. В результате в издательство была прислана вымышленная «автобиография» Джорджа Оруэлла, а в фотографии отказано; поскольку в издательстве догадались, что Оруэлл — это псевдоним, книга вышла без биографической справки.
Долго держать в тайне настоящее имя Оруэлла было невозможно. Пронырливые американские журналисты обратили внимание на то, что на титульном листе книги в качестве собственника издательских прав был указан Эрик Блэр. К тому же в «Нэшн» анонимный рецензент поспешил сообщить, что автором книги является «старый итонский парень и бывший государственный служащий, который сначала был мойщиком посуды в Париже, а затем бродягой в собственной стране»
.
Сам Оруэлл сдержанно воспринимал доброжелательные отзывы. Он соглашался с часто встречавшимся критическим замечанием, что его книга, создавая яркую картину положения низших слоев общества в двух странах, не намечает путей его улучшения. Некоторые критики даже требовали «рецептов» социальный инженерии. На такого рода суждения автор отвечал (обычно только в частных письмах), что его задача в другом, что он не политик, формулирующий некую программу, а своего рода «регистратор» событий, что он пытался лишь дать общее представление о проблеме, чтобы будущие усилия по ее устранению имели больше шансов на успех. С явной гордостью он писал Бренде Солкелд: «Я не знаю, каким образом, но я смог написать некоторые достойные куски», — и тут же обрывал себя: «Но я не могу собрать их вместе»
.
Первое американское издание «Фунтов лиха в Париже и Лондоне». 1933 г.
Глава шестая
ЖИТЕЙСКИЕ ДЕЛА И ПИСАТЕЛЬСКИЕ БУДНИ
Учительство
Хотя Эрик Блэр (он сохранял свое подлинное имя во всех остальных делах, кроме авторства, а иногда, всё реже, продолжал публиковать статьи под настоящим именем или инициалами Э. Б.) стал теперь получать гонорары (не очень щедрые), материальная сторона жизни не была надежно обеспечена. Поэтому в апреле 1932 года он устроился на работу преподавателем гуманитарных дисциплин в крохотную частную школу в городке Хайес в двух десятках километров к западу от Лондона.
Это было скучное провинциальное место. Даже современные туристические агентства считают главной достопримечательностью городка маленький военный музей, расположенной по соседству с ним. Жизнь в школе была такой же скучной и сонной, как во всём Хайесе.
Школа принадлежала некому Дереку Юнсону, рассматривавшему ее как средство получить небольшую прибыль в дополнение к той, которую давала ему расположенная по соседству фабрика граммофонных пластинок. Мелкие лавочники и ремесленники предпочитали платить за воспитание своих отпрысков хорошему знакомому, а не отправлять их в ненадежные муниципальные школы, до которых надо было добираться. В этой среде школа пользовалась хорошей репутацией, и свидетельства о ее окончании было достаточно, чтобы получить место младшего клерка в какой-нибудь крохотной фирме по соседству.
Школа находилась на первом этаже двухэтажного дома, второй этаж занимал ее собственник с семьей, и здесь же была выделена небольшая комната для нового учителя. Школа, как оказалось, была довольно странная: в ней не преподавались учебные предметы как таковые. Учитель, в данном случае Эрик Блэр, не должен был «увлекаться» всякими «непрактичными» делами вроде художественной литературы, истории и особенно политики. Родители учеников и владелец школы требовали, чтобы детям давали «практические» знания, то есть необходимые в работе по хозяйству. Поощрялись (в том порядке, в каком перечисляются) арифметика, чтение, аккуратное письмо, важнейшие грамматические правила. По снобистским соображениям ученики должны были получить элементарные знания французского языка — это считалось модным. Хозяин и родители откровенно говорили, что задача состоит не в том, чтобы подготовить детей к получению дальнейшего образования, всесторонне развивать их, а в том, чтобы они заняли место в семейном бизнесе — скорее всего, на всю жизнь.
Стремясь хоть как-то вырваться из привычной рутины, Эрик, подчас к недовольству родителей, водил детей по соседним болотистым местам, показывал им, как из влажной почвы вырывается наружу природный газ. Учитель попытался внести некое новшество в преподавание языка — на его уроках французского не разрешалось произносить ни слова на английском
.
Блэр организовал постановку одноактной пьесы (которую, видимо, сам и сочинил) «Король Чарлз II», посвященной событиям Английской революции XVII века
, с довольно примитивным текстом, рассчитанным именно на подростков, с массой движений по сцене, шумными возгласами и суматохой. При этом автор симпатизировал роялистам и отнюдь не сочувствовал мятежникам, группировавшимся вокруг Оливера Кромвеля.
Работа над спектаклем разнообразила школьные будни
. Оруэлл писал своему литагенту Муру: «Эта несчастная школьная постановка, на которую я убил столько времени, в конце концов прошла не так уж плохо»
. Что же касается оценочной стороны истории, то «тористские» взгляды Блэра, скорее всего, были связаны с его тоской по старой, традиционной Англии, свободной от «денежного мешка», который несли с собой революционеры, способствовавшие бурному капиталистическому развитию.
Ученикам особенно нравилось, что учитель дает им много свободного времени, ведет себя с ними запросто, считает, что они — его друзья, совершает неординарные поступки. Например, он назначил премию в шесть пенсов каждому, кто обратит внимание на неграмотные рекламные объявления в окнах соседних лавок
.
Хотя Блэр не очень любил эту работу, она давала пусть небольшой, но стабильный заработок, а главное — немало свободного времени, чтобы писать и при желании ездить в столицу.
Летом 1933 года Эрик перешел в другую школу, находившуюся также в районе Хайеса, — более респектабельное учебное заведение Фрейз-колледж, где училось около двухсот мальчиков и девочек (смешанная школа — редкий случай в то время, что особенно привлекло Блэра), часть которых жила в пансионе при школе. Здесь же предоставили комнату и новому учителю. Учительские комнаты были крохотными, и в разговорах их именовали «лошадиными стойлами».
Здесь у Эрика также установились хорошие отношения с детьми. С учителями особой дружбы не было, но контакты, видимо, всё же простирались за пределы школьной рутины, так как местные преподаватели хорошо запомнили молодого человека, непрерывно курившего, в том числе в учительской комнате (к курению в общественных местах относились в то время вполне терпимо, но Эрику стоило немалого труда приучить коллег к запаху крепчайших самокруток, которые он продолжал изготавливать сам, используя самые насыщенные сорта турецкого табака).
