«Улисс» потряс Эрика. Он прочитал роман второй раз. Возникшее вначале ощущение собственной бездарности теперь только усилилось. Эрик писал Бренде в сентябре 1934 года: «Когда я читаю такую книгу и затем возвращаюсь к моей собственной работе, у меня возникает чувство евнуха, который прошел специальный курс вокала и смог подделаться под бас или баритон, но, когда вы прислушиваетесь, вы улавливаете только прежний писк, такой же, как был всегда»
.
Нотки отчаяния звучали во многих его письмах. И нельзя не отдать должное искренности и самокритичности писателя. Но его оценки были несправедливы. Джойс — гениальный писатель, «Улисса» по праву считают вершиной его творчества. Но Оруэлл писал в совершенно иной манере. Можно было восторгаться Джойсом и его «Улиссом», но сравнивать его с собственными произведениями было бессмысленно, а пытаться подражать ирландцу значило напрасно тратить время, и Оруэлл довольно скоро это понял.
В «Дочери священника» порой ощущаются следы джойсовской манеры одновременной оценки героя и «изнутри», и «извне» — со стороны самого персонажа и с позиции автора. Но это не могло быть результатом влияния творчества Джойса, так как во время работы над романом Оруэлл еще не был детально знаком с «Улиссом». Речь может идти о совпадении отдельных элементов творческой манеры, что и отмечалось некоторыми критиками. Более того, сам Оруэлл вспоминал позже, что в женский образ романа он попытался вложить немало своих переживаний, мыслей и жизненного опыта. Особенно в главах, посвященных учительским дням Дороти Хэйр, немало рассуждений, навеянных собственными педагогическими переживаниями.
Иногда автор настолько увлекался изложением мыслей по поводу школьных дел, что создавалось впечатление, будто он пытался инкорпорировать в роман своего рода педагогический трактат. Уже после Второй мировой войны он признавался, что так и не смог преодолеть одну трудность: имея большой педагогический опыт и стремясь написать о нем, он не имел другого способа осуществить это желание иначе, как под видом романа. Принимая во внимание стремление Блэра к абсолютной честности и искренности, нежелание приукрашивать факты, его острый, часто весьма язвительный стиль, подчас было просто невозможно опубликовать его достоверные публицистические очерки. Они, по признанию самого автора, казались «слишком неправдивыми для печати»
даже Голланцу, который «монополизировал» публикацию художественных произведений Оруэлла.
Лондонский книжный магазин
Это было время, когда, несмотря на сдержанную оценку критикой его последнего романа, дела Блэра — Оруэлла пошли лучше. Он получил сначала аванс, а затем и приличный гонорар за американское издание «Дней в Бирме». Книга вышла в США в октябре 1934 года, но еще до ее появления автор получил приличные по тем временам деньги — 50 фунтов стерлингов. Голланц, похоже, тоже выплатил своему теперь уже постоянному автору некую сумму авансом
. Полученных средств должно было хватить по крайней мере на несколько месяцев.
Саутволд изрядно надоел нашему герою. Его крайне тяготили скука провинциальной жизни, общение с родителями, которые замкнулись в собственном крохотном мирке с его мелочными заботами. Чувство одиночества, оторванности от полноценной жизни, от того, что могло дать новую пищу для размышлений и творчества, усилилось с отъездом из городка Бренды Солкелд. И Эрик Блэр решил переехать в столицу, как он полагал, на постоянное жительство. Он собирался жить в Лондоне скромно, но уже не скитаться по трущобам, о чем проинформировал Бренду: «Когда я сказал, что собираюсь жить в заброшенной части Лондона, я не имел в виду, что буду жить в простом ночлежном доме или где-то вроде этого. Я только имел в виду, что не хотел бы жить в престижном квартале, потому что от них меня тошнит и, кроме того, они дороже»
.
Однако оказалось, что его гонораров недостаточно даже для скромного существования. После непродолжительных мытарств в октябре 1934 года Блэру удалось по протекции его парижской тети Нелли Лимузин устроиться кем-то вроде управляющего и продавца книжного магазина «Уголок любителя книги», в Хампстеде, на улице Понд, почти на границе Кэмден-тауна — более аристократического лондонского района.
Двадцатого октября 1934 года Эрик перебрался на новое место жительства: владельцы книжного магазина супруги Уэстроп выделили ему в том же здании, на втором этаже, небольшую комнату, вполне достаточную для сносного существования и творчества. По утрам он открывал магазин, но работал обычно только во второй половине дня, имея возможность с утра сидеть за письменным столом.
Несмотря на обычно свойственный ему пессимизм, Блэр считал, что ему очень повезло. Миссис Уэстроп, которая фактически распоряжалась хозяйственными и финансовыми делами «Уголка любителя книги», оказалась женщиной приветливой и доброй. Показав Эрику комнату, она спросила, нуждается ли ее постоялец в чем-то дополнительном. Он ответил: «Более всего мне необходима свобода». По-своему проинтерпретировав его слова, миссис Уэстроп задала новый вопрос: «Вы хотите, чтобы женщины находились здесь всю ночь?» Эрик ответил энергичным отрицанием, на что последовала реплика: «Я только хотела сказать, что мне всё равно, будете вы этим заниматься или нет»
.
Действительно, супруги Уэстроп на протяжении всего времени работы Блэра в их магазине вели себя с ним не как хозяева с наемным работником, а как старшие, умудренные члены семьи: слегка покровительственно, но вполне по-дружески. Эрик был доволен и своим напарником — 25-летним выходцем из Швеции Йоном Кимче, начинающим журналистом и историком, связанным с социалистическими организациями. (Позже он стал известным автором, опубликовал многочисленные книги по истории создания государства Израиль, о взаимоотношениях между Израилем и арабскими странами.). Впоследствии оба не раз вспоминали свое плодотворное общение. Кимче писал через много лет, что Блэр, «слегка неуклюжей фигурой», напоминавший генерала Шарля де Голля
, никогда не сидел, а стоял посреди магазина и что ему была неприятна сама идея продажи чего-либо.
К тому времени, когда Кимче познакомился с Блэром, тот уже несколько привык к своему новому имени. Он даже представился «Джордж Оруэлл», хотя вскоре Кимче с удивлением услышал, что люди называют его напарника совсем иначе. На Кимче произвело впечатление, что всякий раз, когда в разговорах затрагивались вопросы религии, Эрик занимал непримиримую позицию по отношению к католической церкви, считая ее чуть ли не источником всех зол
.
«Уголок любителя книги» продавал в основном букинистическую литературу, хотя были в нем небольшие отделы новейших изданий и различных предметов, в той или иной степени связанных с книжным делом (календарей, филателистической продукции, пишущих машинок и пр.). Кроме того, при магазине была небольшая библиотека, в которой читатели могли на определенный срок брать книги за незначительную плату. Литература в магазине была на любой вкус: от серьезнейших философских произведений до дешевых любовных романов и детективов.
У самого Блэра с его скептическим складом ума работа продавцом очень скоро перестала вызывать позитивные эмоции. В ноябре 1936 года он опубликовал очерк «Воспоминания о книжном магазине»
, в котором утверждал, что, продавая книги, можно потерять любовь к ним. Продавец должен лгать, чтобы сбыть хотя бы часть книжного товара. Более того, тома надо было постоянно очищать от пыли и таскать туда-сюда… Но магазин располагался в таком месте, что его посещали люди самого различного общественного и материального положения, «от баронетов до автобусных кондукторов». Район являлся местом обитания многих знаменитостей, левых литераторов и интеллектуалов, иммигрантов из большевистской России и нацистской Германии. Здесь жили Томас Элиот, Олдос Хаксли, Джон Бойнтон Пристли, Герберт Уэллс, лейбористские политики Джеймс Рамсей Макдональд, Эньюрин Бивен, супруги Беатриса и Сидней Вебб, а также видный лейбористский журналист Генри Брэйлсфорд, интересовавшийся Индией. Так что у Хампстеда был какой-то особый дух, способствовавший творческой атмосфере.
