«Как вы понимаете, от протеста нашего героя мир не перевернулся. Он вообще этого не заметил. И в конце концов, наш герой сдался: устроился на работу, снял квартиру, въехал туда с любимой женщиной. И даже захотел заиметь фикус на подоконнике. Его место здесь, у окна гостиной, чтобы все люди из дома напротив любовались, уверенно говорит Гордон вяло сопротивляющейся этому Розмари. Ликуй, Фикус, ты победил!»
«Крестовый поход против общества, где властвуют деньги, закончился с полным удовлетворением от проигрыша. Ненавязчивая пародия на высокие идеалы. Гордон, кажется, был куда больше закабален мещанским благополучием и деньгами, чем все мы. Он так яростно отрицал всё это, что не мог думать ни о чем другом. По сути, случилось именно то, против чего он боролся, — рутина и деньги (так как он ни о чем другом не думал) сгубили все его творческие начинания».
Но столь ли ужасен мир, в котором господствует спокойная рутина, люди живут зажиточно и ведут счет деньгам? У Оруэлла нет определенного ответа. Всё зависит от времени, от конкретных ситуаций. В статье «Почему я пишу» он признавал, что в мирный век, скорее всего, был бы далек от политики, а в стихотворении 1935 года выразил свои чувства так:
Когда бы жил назад лет двести,
В попы б подался честь по чести
И воспевал бы жизнь в раю,
Растил каштан, любовь мою.
Но, к сожаленью, в наше время
Не суждено мне в рай попасть.
На мне грехи висят, как бремя:
Свои усы попу не в масть
[34]
.
Ко времени, когда Оруэлл завершал работу над «Фикусом», его репутация в издательском мире, по крайней мере в издательстве Голланца, была очень прочной. В начале октября 1935 года Оруэлл писал Муру: «Я получил письмо от Голланца, который торопит меня с романом. Он говорит, что должен получить его до конца года, чтобы он вышел до конца февраля»
. Издатель был настолько уверен в качестве нового произведения, что собирался выпустить его в рекордный срок — провести всю редакционную, типографскую и корректорскую работу за два месяца.
Желание издателя соответствовало намерениям автора — он завершил роман к указанному сроку. Однако публикация двух романов, привлекших внимание читателей и критики (особенно это касалось книги о Бирме), не обогатила Оруэлла. Тиражи не были значительными, гонорары оставались умеренными. Но имя писателя стало известным. Появлялись новые знакомые в литературных кругах, и совершенно неожиданно восстанавливались старые связи. Среди тех, с кем возобновились контакты, а затем и дружеские отношения, был уже упоминавшийся нами Сирил Коннолли.
Сирил, ставший известным литературным критиком, всячески содействовал популяризации творчества своего школьного товарища. При его содействии было организовано публичное выступление Оруэлла в литературном обществе графства Эссекс. Лекция называлась «Признания того, кто был на дне» и по существу повторяла название его книги о скитаниях в парижских и лондонских трущобах. Оруэлл считал, что едет на встречу с небольшой группой пожилых людей, интересующихся проблемами нищеты, или местных левых политиканов. Но слушать его собрались почти 500 человек. Это было первое публичное выступление Оруэлла перед массовой аудиторией, и он проявил себя с самой лучшей стороны. В отчете местной прессы говорилось: «Господин Оруэлл… заявил, что многие люди склонны рассматривать обездоленного человека как жулика, которого необходимо как можно энергичнее разоблачать. Он не считает, что может быть сделано что-либо существенное, чтобы улучшить положение, до тех пор, пока люди не поймут, что обездоленные, вынужденные силой обстоятельств вести такую отвратительную жизнь, являются такими же людьми, как и все остальные»
.
Сам Оруэлл был очень доволен этим опытом: читать лекции оказалось легче, чем писать книги. Он намеревался и в будущем обращаться к публике с живым словом.
Глава седьмая
ЭЙЛИН И ПОЕЗДКА В РАБОЧИЕ РАЙОНЫ
Знакомство
В 1936 году произошли события, оказавшие глубочайшее влияние как на жизнь Эрика Блэра, так и на творчество писателя Джорджа Оруэлла. Первым была женитьба. Весной 1935 года на вечеринке у своей квартирной хозяйки Розалинды Обермейер на улице Парламент-хилл, дом 77, Эрик встретился с шатенкой Эйлин О’Шонесси, аспиранткой университетского отделения психологии.
Этому предшествовали изменения, следовавшие одно за другим. Сначала Эрик покинул свою комнату над книжным магазином и снял небольшое отдельное жилье. Затем он оставил работу в магазине, надеясь, что сможет существовать на литературные заработки. Новые квартирные хозяева оказались, однако, не очень гостеприимными, выражали недовольство тем, что до поздней ночи в комнате Оруэлла стучала пишущая машинка, а на ночь иногда оставались дамы.
Эрик снова сменил квартиру. С новой хозяйкой, Розалиндой Обермейер, было договорено, что на стук пишущей машинки она не будет обращать внимания, тем более что сама она работала в университете и понимала, что такое творчество. Муж Розалинды, с которым она разошлась, оставил ей довольно большое жилье, часть которого она сдавала, чтобы не чувствовать себя в одиночестве.
В числе нескольких знакомых Обермейер пригласила в гости коллегу, Эйлин О’Шонесси. Присутствовавшему на вечеринке Эрику девушка понравилась с первого взгляда. Почти весь вечер они провели за разговором, а после он проводил ее до остановки автобуса, а вернувшись, зашел в комнату Розалинды и сказал, что Эйлин как раз такая девушка, на которой он хотел бы жениться
. После второй встречи (или во время ее) Эрик сделал предложение. Эйлин поделилась новостью со своей приятельницей русского происхождения, сокурсницей по университету Лидией Джонсон, позже ставшей известной переводчицей с русского языка (она публиковалась под псевдонимом Елизавета Фен):
«— Что? Уже? Что он сказал?
— Он сказал, что он на самом деле не заслуживает, но…
— И что ты ответила?
— Ничего… Я ждала, пока он выговорится.
— И как ты собираешься поступить?
— Я не знаю… Видишь ли, я сказала себе, что, когда мне исполнится тридцать, я приму первое предложение мужчины, который захочет на мне жениться.
— Ну…
— Мне будет тридцать в следующем году»
.
Эйлин была младше Эрика на два года. Она родилась 25 сентября 1905-го в шотландской семье сборщика налогов Лоуренса О’Шонесси. Осенью 1924 года она поступила в женский Хью-колледж Оксфордского университета (в то время консервативные традиции в Оксфорде соблюдались свято, женщины и мужчины учились раздельно). В качестве будущей профессии Эйлин избрала филологию.
Успешно окончив университет в 1927 году (она получила диплом с общей оценкой «очень хорошо», что не считалось высшим баллом, но свидетельствовало об успешной сдаче всех экзаменов и выполнении всех промежуточных работ), Эйлин не проявила особой тяги к работе по специальности ни в качестве учителя, ни в качестве редактора. Она часто меняла места работы. Вне какой-либо логики одно за другим следовали служба в девичьей школе-пансионате в городке Таплоу в долине Темзы, обслуживание некоей пожилой богатой дамы в качестве секретаря и чтицы, хозяйственное управление офисом средней руки в Лондоне. Эйлин пробовала свои силы и в журналистике, опубликовав несколько очерков в популярной газете «Ивнинг ньюс».
