К этому времени Оруэлл познакомился с «Капиталом» и некоторыми другими работами Маркса. Экономический детерминизм основоположника социализма, который тот пытался превратить в науку, отнюдь не впечатлил Оруэлла. Отдавая должное логике выкладок Маркса, особенно в области абстрактного экономического анализа, он считал, что эти воззрения узки, оторванны от реальной жизни, не учитывают в должной мере психологические, моральные и семейные факторы, национальные традиции — всё то, что не находится в прямой зависимости от уровня экономики.
Оруэлл не пренебрегал экономической стороной развития общества, особенно когда речь шла о материальном положении его низших слоев, однако стремился не просто увидеть обратное воздействие «надстройки» на «базис», но рассматривать сознание, настроения, взгляды людей как самостоятельное явление. Оруэлловский социализм с самого его зарождения в первой половине 1930-х годов до конца жизни писателя оставался весьма неопределенным, этическим, включавшим в сферу будущего справедливого общества — временами казавшегося ему близким, временами отодвигавшегося на неизвестный срок — не только рабочий класс и другие низшие группы населения, но и средние слои. Иначе говоря, сам термин «социализм» был для Оруэлла лишь словесной маской, своего рода вывеской, в которую вкладывалось столь же расплывчатое содержание.
Скорее же всего, оруэлловский социализм, впервые более или менее четко проявившийся во второй части «Дороги на Уиган-Пирс», являлся смесью материальных и этических факторов, из которых главными были честь и достоинство. Без достаточного количества пищи и приличного жилья достоинство невозможно, полагал он. Но приемлемые материальные условия сами по себе не обеспечивают это неуловимое состояние души, а иногда даже мешают его формированию. Оруэлловский этический социализм, таким образом, оказывался в тупике. Социализм, утверждал Оруэлл, в очередной раз подставляясь критике с самых разных сторон, — «это такая элементарная житейская вещь, что я иногда удивляюсь, каким образом он до сих пор не возник сам по себе»
. Вспоминая время после возвращения из Бирмы, он писал: «Мне тогда казалось и иногда кажется теперь, что любая экономическая несправедливость прекратится в тот момент, когда мы захотим, чтобы она остановилась, но не ранее этого, и если мы действительно захотим этого, неважно, какие методы будут использованы»
.
Вряд ли эти высказывания полностью отражали мысли Оруэлла о таком неоднозначном явлении, как социализм. Критики, однако, ухватившись за хлесткие фразы, пытались расправиться со всей книгой. Действительно, ни обобществления средств производства, ни плановой экономики, управляемой директивными органами, а не законами рынка, то есть того, что в первую очередь ассоциируется с социализмом, Оруэлл пока не признавал. Об общественной собственности он позже упомянет, но эта тема очень быстро и незаметно исчезнет из его публикаций.
Продолжая придерживаться весьма смутных взглядов, которые он считал социалистическими, Оруэлл пока не связывал себя ни с одним из политических течений и не присоединялся к какой-либо партии или группе, более того, как бы делал вид, что таковых вообще не существует. В книге о рабочих Северной Англии утверждалось, что улучшить условия труда и быта рабочего класса в существующих политических условиях невозможно (о возникновении социализма как бы стихийно, откуда-то изнутри он как-то сразу позабыл). Он полагал, что необходимо прежде всего создать «эффективную социалистическую партию», но заняться этим некому. Сам автор отнюдь не выражал желания вступать на опасную политическую тропу.
Итак, корни социальной несправедливости Оруэлл видел в человеческом эгоизме, в недостаточной просвещенности населения, но не в неких объективных закономерностях функционирования частной собственности и рыночных отношений. Можно ли преодолеть такие человеческие свойства? На этот вопрос он ответа не давал, но в целом оставался по этой части пессимистом. Неудивительно, что такая социально-экономическая и политическая «безграмотность» писателя вызывала нарекания и либералов, и социалистов, тем более что он посвятил часть книги критике различных социалистических партий и движений: «Всем известно, что социализм как полноценно осуществляемая мировая система находится в стороне от того пути, по которому идет развитие». За этим следовала весьма своеобразная классификация борцов за социальную справедливость, с которыми приходилось сталкиваться Оруэллу: те, кто считают себя социалистами, либо легковерны и глупы, либо принимают за социализм нечто совершенно другое; наконец, есть откровенные обманщики и мошенники, паразитирующие на людских бедах. Далее следовали образы «добросердечных, но неспособных мыслить» борцов за социализм из рабочей среды»; рекрутированных из среднего класса «интеллектуалов, начетчиков, совершенно не связанных с обычной человечностью», но обожающих цитировать Маркса; всевозможных приверженцев групп по необычным интересам, вроде «любителей фруктового сока, нудистов, носителей сандалий» и даже сексуальных маньяков, пацифистов и феминисток
.
Естественно, эти и подобные им портреты были карикатурными, имевшими лишь отдаленное сходство с реальностью. Они, однако, весьма четко фиксировали крайне отрицательное, если не сказать злобное, отношение Оруэлла к тем псевдоборцам за интересы рабочего класса, которые то ли были неспособны, то ли не желали выйти за рамки тривиальных, привычных действий, не имевших, по мнению автора, никакого отношения к действительным нуждам тех, о чьем быте, труде и заботах он рассказывал читателю. Вывод Оруэлла был определенным: «Социализм, по крайней мере на этом острове, не пахнет больше революцией и свержением тиранов; он пахнет прихотью, воспеванием машин и глупым культом России»
.
Такая неутешительная картина порождала у Оруэлла опасение, что люди, способные мыслить, отворачиваются от социализма, а это, в свою очередь, ведет к укреплению крайне консервативных сил, включая те, которые тяготеют к фашизму. В результате, считал Оруэлл, в Великобритании фашисты вполне могут прийти к власти
.
Именно ко времени, когда Оруэлл писал книгу о рабочих Северной Англии, относится наибольшая популярность Британского союза фашистов, основанного в 1932 году бывшим консерватором, а затем лейбористом Освальдом Мосли. Поклонник Муссолини и Гитлера предлагал ограничить власть парламента и установить в стране диктатуру, проча в диктаторы самого себя. Британские фашисты активно использовали социальную демагогию, пропагандировали национализм, антикоммунизм, враждебное отношение к либералам и социалистам. Они создали свои штурмовые отряды, члены которых избивали политических оппонентов, проводили антисемитские кампании.
Оруэлл рассказывал, что во время пребывания в Северной Англии он как-то отправился на организованный Мосли митинг, где выступал и сам британский «фюрер»: «Меня потрясло, как легко можно одурачить необразованную публику». Хотя Мосли ничего не угрожало, охраняли его не менее сотни чернорубашечников, внимательно следивших за поведением присутствовавших и выдергивавших из толпы тех, кто пытался протестовать. В итоге в конце полуторачасового выступления Мосли симпатии присутствовавших, к глубочайшему разочарованию Оруэлла, оказались целиком на стороне оратора, хотя он вновь и вновь повторял недоказуемую бессмыслицу, «осуждал предательство сменявших друг друга правительств по отношению к рабочим. Вину за всё он возлагал на мистические международные еврейские банды, которые, по его словам, финансировали, помимо прочего, Британскую лейбористскую партию и Советы»
.
