В тесной связи с оруэлловской оценкой классов находились и его несколько трансформировавшиеся, но не претерпевшие существенных изменений представления о социализме. Писатель видел в нем общество всеобщего равенства, пренебрегая тем, что люди по своей природе не могут быть равны. Вот как виделась писателю социалистическая идея, в данном случае неразрывно связанная с его испанским опытом:
«Идея равенства — вот что привлекает рядовых людей в социализме, именно за нее они готовы рисковать своей шкурой. Вот в чем “мистика” социализма. Для подавляющего большинства людей социализм означает бесклассовое общество. Без него нет социализма. Вот почему так ценны были для меня те несколько месяцев, что я прослужил в рядах ополчения. Испанское ополчение, пока оно существовало, было ячейкой бесклассового общества. В этом коллективе, где никто не стремился занять место получше, где всего всегда не хватало, но не было ни привилегированных, ни лизоблюдов, возможно, было предвкушение того, чем могли бы стать первые этапы социалистического общества. И в результате, вместо того чтобы разочаровать, социализм по-настоящему привлек меня. Теперь гораздо сильнее, чем раньше, мне хочется увидеть торжество социализма. Возможно, это частично объясняется тем, что я имел счастье оказаться среди испанцев, чья врожденная честность и никогда не исчезающий налет анархизма могут сделать приемлемыми даже начальные стадии социализма».
Оруэлл освобождался от абстрактных мечтаний крайне медленно и мучительно и никогда полностью не преодолел это утопическое мышление. Ведь именно утопиями, хотя и с негативными оценками, являлись произведения, ставшие вершиной его писательского труда.
В «Памяти Каталонии» он всё же не был до конца откровенен, считая, что обязан подчеркнуть светлые стороны пережитого опыта. Само название книги диктовало определенные условия. Это была книга памяти того, что не воплотилось в действительность.
Писатель не раз признавал, что в своей книге допускал преувеличения. 20 декабря 1938 года в письме публицисту и историку Фрэнку Джеллинеку он откровенно признался, что на деле не столь уж симпатизировал ПОУМ: «Я всегда говорил им, что они неправы, и отказывался вступить в партию… Вне всякого сомнения, их способ изъясняться… был утомительным и до крайности провокационным»
.
Другому своему корреспонденту, поэту Стивену Спендеру, воевавшему в Испании в составе Интернациональной бригады, он сообщил, что не занимается «троцкистской пропагандой», как может показаться по некоторым главам «Памяти Каталонии»
, что не сочувствует ни Троцкому, ни идеям ПОУМ. «Подлинная история этой войны никогда не будет и не может быть написана», — утверждал Оруэлл значительно позже
, проявляя неоправданный скептицизм в оценке возможностей исторической науки. Но опыт испанской войны не способствовал улучшению его социального самочувствия. Он не видел перспектив завершения войны в пользу республиканского правительства, принимая во внимание и значительно лучшую организованность сил Франко, и интенсивную германскую и итальянскую помощь ему, и фактический отказ от поддержки республиканцев Советским Союзом и европейскими коммунистическими партиями, и вывод Интернациональных бригад из Испании в 1938 году, и позицию невмешательства Франции и Великобритании. Но даже будучи уверен, что война проиграна, он полностью оставался на стороне республиканских сил, исходя из необходимости сделать выбор между смертью бесславной и смертью достойной.
В какой-то мере книгу «Памяти Каталонии» и другие публикации Оруэлла об испанской войне можно сравнить с романом Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол» об «американском Байроне, немногословном, гордом, много пережившем и уехавшем гибнуть за свою Грецию», по оценке Дмитрия Быкова
. Своего рода «британским Байроном» XX века был сам Оруэлл. Он, правда, не погиб в Испании, но война похоронила многие его иллюзии.
Испанский опыт и его детальное непредвзятое освещение в публицистике являлись одним из важнейших этапов в творческом и политическом развитии писателя. Получив поддержку со стороны Независимой рабочей партии как во время пребывания в Испании, так и после возвращения, особенно в связи с благожелательной оценкой книги «Памяти Каталонии», Оруэлл объявил о своем вступлении в НРП, хотя ранее не раз высказывался о ней критически, считая, что у нее, как и у лейбористов, отсутствуют четко выраженные социалистические принципы, да и вообще подчеркивал необходимость для творческой личности оставаться вне политических организаций. Письмо с просьбой о приеме в НРП датировано 13 июня 1938 года. Эта же дата стоит в выданном ему членском билете, ныне хранящемся в архивном фонде Оруэлла. Как видно по записи в билете, он уплатил свой годовой членский взнос только один раз
.
Двадцать четвертого июня была опубликована статья Оруэлла «Почему я вступаю в НРП»
. На вынесенный в заголовок вопрос давался ответ: «Потому что НРП является единственной британской партией — во всяком случае, единственной довольно крупной… целью которой является социализм. Я не считаю, что полностью потерял веру в Лейбористскую партию. Я искренне надеюсь, что Лейбористская партия завоюет абсолютное большинство на следующих всеобщих выборах. Но мы знаем, какова была история Лейбористской партии, и мы знаем ужасный соблазн нынешнего момента — соблазн выбросить за борт любой принцип с целью подготовки к империалистической войне».
Так что основным мотивом присоединения к НРП являлась не столько ее социалистическая ориентация, сколько отсутствие другой значительной политической силы, стоящей на антивоенных позициях. Журнал «Нью стейтсмен» довольно ехидно прокомментировал эту аргументацию устами писателя и критика Виктора Притчетта: «Существует немало аргументов в пользу того, чтобы писатели держались вне политики, и пример господина Оруэлла свидетельствует как раз об этом»
.
Одновременно Оруэлл присоединился к связанному с НРП Союзу верности миру, стоявшему на пацифистских позициях, и написал для него памфлет, который, впрочем, не был опубликован и не сохранился
. Можно, однако, полагать, что этот документ не вполне соответствовал помпезным утопическим программным тезисам НРП 1935 года: «Политика партии имеет в виду всеобщую стачку, чтобы остановить войну, и социальную революцию на случай, если война произойдет». Пацифизм Оруэлла не имел ничего общего ни с идеей всеобщей политической стачки, совершенно нереальной в тогдашних британских условиях, ни тем более с революцией. Неудивительно, что пребывание писателя в рядах НРП оказалось недолгим. Оруэлл покинул ее в самом начале Второй мировой войны из-за того, что в условиях нацистской агрессии эта партия сохранила свои пацифистские позиции.
Но была еще одна, не менее важная причина. Оруэлл продолжал считать себя деятелем левого направления, «свободным от партийных ярлыков». Он не стал заниматься разглагольствованиями о том, почему именно расстается с НРП, а просто не внес очередной годовой членский взнос и автоматически выбыл из партии.
Глава десятая
ПАЦИФИСТ СТАНОВИТСЯ ПАТРИОТОМ
Подходы к критике тоталитаризма
Испанский опыт был некоей отправной точкой для анализа главных проблем современной действительности, а создавали эти проблемы главным образом политические системы — нацистская в Германии и большевистская в СССР. Летом 1938 года Оруэлл рецензировал книгу американского журналиста Юджина Лайонса, пробывшего в СССР шесть лет, с 1928 года по 1934-й, одного из немногих западных корреспондентов, которому удалось собрать объективные данные о ситуации в стране. Вначале он писал о Советском Союзе сочувственно и 22 ноября 1930 года был удостоен чести взять у Сталина интервью для разоблачения слухов о его уходе в отставку (это было первое интервью советского диктатора западному журналисту). Постепенно Лайонс изменил свое отношение к происходившему в СССР, что отразилось в его книге «Назначение в Утопию»
.
