Выражая благодарность за приглашение в Вашингтон, Горбачев отметил, что к вопросу о времени и месте встречи необходимо будет возвратиться позже, с тем чтобы таковая увенчалась важными договоренностями.
В Вашингтоне ответ Горбачева был оценен как свидетельство возможности нового тура плодотворных переговоров. Правда, раздавались голоса, что новый советский генсек является почти точной копией предыдущих. В этом Рейгана стремились убедить министр обороны Каспар Вайнбергер и директор ЦРУ Уильям Кейси. Однако президент счел, что в письме из Москвы звучат явно новые интонации.
В этом его убеждал также государственный секретарь. Шульц обратился к Рейгану со специальным меморандумом, в котором анализировал это письмо. «Письмо Горбачева отличается своим неполемическим тоном, — указывал Шульц и продолжал: — В действительности его сообщение свидетельствует, что мы должны как сбавить тон публичной риторики, так и заняться делом спокойно, избегая “углубления наших разногласий” и “заострения враждебности”»
[635]. Как видим, Шульц, убеждая Рейгана в необходимости согласиться с новыми подходами, цитировал письмо самого Горбачева как свидетельство стремления к реальным мирным достижениям.
О том, что Рейган в значительно большей степени склонялся к позиции госсекретаря, который отнюдь не был «голубем», как его подчас называли политические противники и соперники, но стремился к взвешенным решениям, а не к оценкам министра обороны и директора ЦРУ, свидетельствовали записи этих дней в дневнике. Одна из них гласила: «Кэп [Вайнбергер] и Билл [Кейси] придерживаются иного мнения, чем Джордж [Шульц]… В действительности именно Джордж проводит мою политику. Мне надо встретиться с Кэпом и Биллом и объяснить им это. Это будет не очень приятно, но это надо сделать»
[636].
Биограф Рейгана Вейсберг и историк холодной войны Джеймс Мэнн отмечают, что в этот переломный для президента период значительное влияние на него оказывала историк и литературовед Сьюзан Мэсси
[637].
Действительно, учитывая, что проблема предотвращения ядерной войны связана прежде всего с взаимоотношениями с СССР, Рейган, который и раньше проявлял интерес к огромной, оторванной от западного мира державе, основному противнику Соединенных Штатов на мировой арене, единственному государству, столкновение с которым могло привести к всемирной катастрофе, искал теперь человека, непосредственно не связанного с политикой и хорошо знавшего СССР, который мог бы не просто углубить его знание и понимание восточного гиганта, но сделать это неформально, с пониманием тонкостей проблемы. В результате этих поисков он познакомился со Сьюзан Мэсси.
Сьюзан была дочерью швейцарского дипломата Мориса Рорбаха, являвшегося генеральным консулом в Филадельфии. Она родилась в Нью-Йорке, получила образование в США, а затем училась в парижской Сорбонне, где совершенствовала свои знания истории, политики и культуры России. Она вышла замуж за историка Роберта Мэсси, который также был специалистом по России, и оказывала ему помощь в подготовке работы о последнем российском императоре, которая стала бестселлером и основой художественного фильма «Николай и Александра» (за нее вместе с другими работами автор получил Пулитцеровскую премию)
[638].
В следующие годы Сьюзан несколько раз посещала СССР, была потрясена красотами Ленинграда, познакомилась с рядом писателей, в том числе Иосифом Бродским, в связи с чем у нее потом возникали затруднения с получением новых виз. Результатом творческих усилий явился ряд книг, в том числе яркая популярная работа «Страна Жар-птицы: краса былой России»
[639].
Прочитав эту книгу, Рейган пригласил автора на беседу в Белый дом. Сьюзан произвела на него настолько благоприятное впечатление, что он предложил ей стать неофициальным консультантом по советским делам, не расставаясь с основной ее работой в то время — сотрудницы Российского исследовательского центра Гарвардского университета.
Во время регулярных встреч с Рейганом Мэсси знакомила его не только с элементами российской истории и культуры, но и с бытом страны, с советскими анекдотами, прежде всего политическими, с привычками, пословицами и поговорками. Именно она сообщила президенту поговорку «Доверяй, но проверяй», которую Рейган затем неоднократно использовал во время встреч с М. С. Горбачевым. С легкой руки Мэсси, а затем Рейгана эта поговорка вошла в американский политический лексикон. Сама Мэсси вспоминала, что говорила Рейгану: «Русские любят поговорки. Было бы хорошо, если бы вы знали некоторые из них. Вы актер — вы можете запомнить их очень быстро»
[640].
Вначале на встречи с Мэсси приглашались советники президента, но вскоре Рональд предпочел беседы наедине. Когда позже руководителю штата Белого дома в 1985–1987 годах Дональду Ригану задали вопрос, присутствовал ли он на этих встречах, он ответил: «Нет, они всегда были приватными и происходили на втором этаже, в жилом секторе Белого дома»
[641].
Во время одной из последовавших встреч между Рейганом и Горбачевым, услышав поговорку «Доверяй, но проверяй», сказанную президентом по-русски, разумеется с акцентом, советский лидер несколько ехидно заметил: «Вы повторяете это много раз», на что американский президент ответил просто: «Она мне нравится»
[642]. Сказано это было безусловно искренне. Помимо лежавшего на поверхности политического смысла поговорка пришлась по душе бывшему актеру своей краткостью и ритмичностью. Историки международных отношений сходны во мнении, что использование поговорки и только что упомянутый обмен репликами явно способствовали созданию более непринужденной атмосферы на переговорах высшего уровня. Именно так: «Доверяй, но проверяй» назвала С. Мэсси свою книгу воспоминаний о встречах с Рейганом
[643].
