Между прочим, именно в выступлении в Фултоне Рейган впервые опробовал практику, широко затем применявшуюся им, использования вымышленных, псевдоисторических событий, поучительных мифологических историй, которые он выдавал за подлинные.
В названной речи фигурировали два таких мифа. Один состоял в том, что во время дебатов по поводу подписания американской Декларации независимости в 1776 году среди делегатов Первого Континентального конгресса появился какой-то простой человек, имя которого так и осталось неизвестным, и призвал делегатов немедленно подписать декларацию, ибо «их дети и дети всех следующих поколений» будут судить о них именно по тому, что они сделают сегодня.
Вторая вымышленная история, которая, видимо, особенно понравилась ее автору, так как позже он не раз ее повторял, касалась времен недавних. Рейган говорил о том, как во время Второй мировой войны германский снаряд попал в американский бомбардировщик, возвращавшийся на свою базу после успешной атаки. Командир приказал своим подчиненным прыгать с парашютами, сам же произнес, обращаясь к раненому стрелку, который был не в состоянии прыгнуть: «Ничего, сынок, мы поведем самолет вниз вместе»
[123]. Увлекшийся этим вымыслом Рейган даже не подумал о том, что его могут спросить, как ему стала известна вся эта история, если ее участники через несколько мгновений погибли. Как оказалось, подобная сцена была в каком-то голливудском фильме, и героический вымысел в его сознании, скорее всего искренне, превратился в реальность.
Еще одной своего рода притчей, на этот раз не исторической, а связанной с повседневной жизнью, причем также явно вымышленной, был рассказ о некой матери, которую вызвал в школу учитель в связи с плохим поведением ее сына. Эта дама заявила, что ее ребенок очень впечатлителен и было бы хорошо, если бы учитель на его глазах наказал кого-то другого — побил, но не очень больно. Можно полагать, что история эта — о тех эгоистичных родителях, которые оправдывают дурные поступки своих детей, сваливая вину на других или на обстоятельства. Вряд ли прав М. Рейган, который считает, что здесь был заложен некий более глубокий смысл — критика «либерального патерналистски настроенного правительства»
[124].
Речь в Фултоне была первым полностью застенографированным выступлением Рейгана. Сам факт того, что его выступление было зафиксировано от начала до конца, свидетельствовал, что он стал превращаться в политика, на которого следовало обращать внимание.
Карьера на телевидении
Постепенно Рейган убеждался в том, что работа в качестве профсоюзного чиновника, хотя и связанная с кинопромышленностью, не имеет значительных карьерных перспектив. Возвращаться в актерскую профессию было уже просто невозможно: там ему сулили лишь второстепенные роли, а это уже было ему не по возрасту — в 1951 году ему исполнилось 40 лет.
Между тем с начала 1950-х годов в США стало бурно развиваться телевидение. Этот бизнес быстро распространялся с восточного побережья, главным образом из Нью-Йорка, на запад. Весьма предприимчивый Л. Вассерман включил телевидение в область своих интересов. Он образовал специальную телекомпанию «Ревю продакшн». Рейган в двойном качестве — бывшего клиента Вассермана и председателя Гильдии киноактеров — провел решение гильдии предоставить новой фирме Вассермана исключительное право на включение ее членов в свои передачи. Так Рональд обратил свои взоры на телевидение, с которым на несколько лет свяжет свою судьбу.
Пока, однако, Вассерман только разворачивал свое телепроизводство, и этот процесс должен был неизбежно занять несколько лет. Рейган же, который привык за последние годы жить на широкую ногу, стал остро нуждаться в средствах. Он не превратился в бедняка, но его расходы увеличились весьма сильно, а оклад руководителя гильдии отнюдь не возрастал.
Рональд приобрел большой дом в Пасифик Пэлисейдс — богатом прибрежном пригороде Лос-Анджелеса, который необходимо было оборудовать, ранчо в долине Сан-Фернандо, расположенной в невысоких горах Санта-Айнез неподалеку от тихоокеанского побережья. На ранчо были лошади, которых, как и все ранчо, требовалось содержать. Помимо этого он выплачивал Джейн Уайман деньги на содержание детей и оплачивал обучение Морин и Майкла в частных школах. В результате Рональд — сравнительно уже богатый человек — впервые в жизни оказался в долгах. За короткий срок долг вырос до 18 тысяч долларов.
Чтобы его покрыть, он был вынужден даже отправиться на несколько недель в Лас-Вегас, где выступал в качестве конферансье в ночном клубе на главной улице Стрип. Хотя оплата была высокой (впервые в Лас-Вегасе выступал сравнительно известный киноартист) — 15 тысяч долларов в неделю, Рейган рассматривал эту работу как вынужденную и нежелательную, о чем Нэнси вспоминала через много лет. Считалось, что для актера работа в ночном клубе «города греха» — это свидетельство заката карьеры, и, прежде чем отправиться туда, Рейган просто не мог не задуматься о своем реноме
[125]. Но оплата была такая, что он смог легко рассчитаться с долгами. Сам он со свойственной ему нарочитой самоиронией начинал очередной вечер в клубе словами: «Мне приходится представлять других артистов, потому что сам я ничего не умею делать».
Он стремился теперь проводить выходные дни на ранчо. Условия жизни здесь были примитивными. Для жилья кое-как приспособили небольшой сарай. У Рональда был только один работник — мексиканец Нино Пеппетоне, который был скорее не слугой, а помощником и приятелем, занимавшимся лошадьми в отсутствие хозяина. К тому же рачительный Нино обзавелся козами и курами. Рональд часто привозил на ранчо Морин и Майкла, старался приучить их к труду, уходу за животными. При этом воспитание осуществлялось на основе рыночных принципов: в зависимости от выполненного труда дети получали денежное вознаграждение. Майкл, например, с ранних лет приучался ремонтировать и красить забор и дворовые постройки
[126].
В 1951 году Рейган смог приобрести новое ранчо, более обширное и благоустроенное, с жилым домом и даже бассейном. Расположено оно было неподалеку от городка Малибу, пригорода Лос-Анджелеса, по соседству с павильонами кинокомпании «20 век Фокс», что давало возможность поддерживать связи с бывшими коллегами. Однако и здесь Рональд прежде всего стремился сохранять свою физическую форму, занимаясь трудом на свежем воздухе, к чему приучал и детей. Майкл писал, что не знал никого, кто получал бы такое удовольствие, рубя топором дрова для камина, ремонтируя хозяйственную утварь на ферме, как его отец
[127]. Майкл рассказывал, что однажды отец поручил ему покрасить забор, а сам отправился по своим делам. Скоро мальчику надоела нудная работа, и он договорился с двумя местными ребятами, что они выполнят эту работу за него за половину той суммы, которая была ему обещана отцом. Сам же отправился на пляж. Когда возвратившийся Рональд с удивлением увидел, что вместо сына порученной работой занимаются чужие дети, он быстро выяснил, что произошло. Возвращавшийся домой Майкл считал, что отец еще не вернулся и ни о чем не узнает. Увидев во дворе отцовскую машину, он понял, что попался, и ожидал наказания. Каково же было его удивление, когда Рональд не только не отругал, а даже похвалил его за «предприимчивость». Это был важный урок свободных «рыночных» отношений, которым, как оказалось, Рейган был верен не только в теории, но и в воспитании собственных детей. Он и сам позже с удовольствием рассказывал эту историю
[128].
