Кампания Голдуотера
В качестве претендента на пост президента от Республиканской партии выступил бывший генерал-майор, сенатор от штата Аризона Барри Моррис Голдуотер. Решительно выступая против расширения гражданских прав (уже принятые законы с явной неохотой обещал соблюдать) и призывая к жесткой политике по отношению к СССР, объявляя о готовности использовать силу оружия для защиты демократических ценностей, видя в любом просчете американской политики происки мирового коммунизма, Голдуотер в то же время красноречиво, порой чуть ли не истерически вещал об утрате американских идеалов, духа пионерства, простой религиозности. Одновременно он демонстрировал приверженность техническому прогрессу и даже сам пилотировал собственный самолет, что широко рекламировалось в прессе и по телевидению.
Голдуотер был влиятельным политиком, однако стараниями как демократов, так и своих соперников из Республиканской партии вскоре превратился в своеобразную карикатуру на самого себя или, как писал историк Хофстедер, стал похож на «европейскую карикатуру американца с Запада своими ковбойскими чертами, своей осторожной, несколько старомодной моралью, которая не исключает любви к современным техническим новинкам»
[169].
Ко времени избирательной кампании Рональд Рейган был знаком с Голдуотером уже нескольких лет. Они впервые встретились в доме отчима Нэнси, известного чикагского хирурга, который лечил сенатора и установил с ним личные отношения. Оказалось, что взгляды Голдуотера и Рейгана близки, но не тождественны. Теперь Голдуотер предложил Рейгану принять участие в его избирательной кампании в качестве представителя «художественных кругов». Планы же самого Рейгана были значительно шире. Он задумал использовать кампанию Голдуотера прежде всего для собственного продвижения на политической арене.
Хотя политические взгляды Голдуотера не всегда совпадали со взглядами Рейгана, который с полным основанием считал его крикливым и безответственным (ему, например, не нравились отрицательные оценки сенатора президентства республиканца Эйзенхауэра, которого тот называл «десятицентовым сторонником нового курса»
[170]), в целом политический курс аризонского сенатора, ставшего кандидатом в президенты, соответствовал основным позициям Рейгана.
Наиболее осторожно Рейган относился к внешнеполитической программе Голдуотера, его критике мероприятий Кеннеди и Джонсона по смягчению международной напряженности и улучшению отношений с СССР. Голдуотер буквально проклинал Кеннеди из-за того, что тот не использовал кубинский кризис осени 1962 года, чтобы изгнать коммунизм из Западного полушария, а точнее говоря, с Кубы. Тот факт, что отказ от компромисса между Кеннеди и Хрущевым мог привести к ядерной войне и гибели человечества, Голдуотера не смущал. Однако в условиях намечавшейся разрядки международной напряженности, роста левых и даже левацких настроений в США доктрины Голдуотера были явно неприемлемы для большинства американцев.
Рейган считал, что в отношении СССР и его сторонников следует проводить жесткий курс, но ни в коем случае не провоцировать войну с применением ядерного оружия, он даже задумывался о создании в США таких средств противоракетной обороны, которые могли бы предотвратить ядерное столкновение.
В период этой избирательной кампании Рейган перечитывал книгу Ф. Хайека «Дорога к рабству», вновь убеждаясь в обоснованности и актуальности основных ее положений. Голдуотера, не задумывавшегося над теоретическими вопросами, все эти «умные» выкладки не волновали. Бывший генерал был человеком, не жаловавшим философов, смотрел на них сверху вниз, сам мыслил прямолинейно и в значительной степени примитивно.
Тем не менее конечные цели обоих политиков — победа над мировым коммунизмом и максимальное ограничение исполнительной власти в США — совпадали. Во всяком случае, активная поддержка Голдуотера в полной мере соответствовала интересам Рейгана, все более упорно продвигавшегося по политической стезе.
Рональд несколько раз выступал с речами в поддержку Голдуотера, но наибольший отклик получило его выступление за неделю до выборов, 27 октября 1964 года, которое было названо «Время избирать». На средства калифорнийского миллионера Холмса Таттла было куплено эфирное время на ряде телевизионных каналов, и речь Рейгана в поддержку Голдуотера прозвучала по всей стране. На тот факт, что речь передавалась по расценкам рекламы, зрители и слушатели особого внимания не обратили (такая информация должна сообщаться, но обычно это делается практически незаметно).
В речи, продолжавшейся 28 минут, были изложены основные постулаты консервативного крыла Республиканской партии
[171]. Оратор дебатировал два основных тезиса: угрозу тоталитаризма, нависшую над Америкой, и необходимость максимального расширения индивидуальных свобод в сочетании с минимальным правительством, необходимым для поддержания элементарного порядка.
Вместе с тем Рейган всячески разоблачал безответственную, по его мнению, политику Джонсона, тратившего огромные средства попусту. В качестве примера он приводил яхту стоимостью два миллиона долларов, якобы подаренную императору Эфиопии Хайле Селассие. Откуда Рейган почерпнул эти данные, соответствовал ли истине сам факт такого подарка, неизвестно, никакими документами он не подтвержден. Можно почти с уверенностью утверждать, что это была очередная выдумка Рональда, которая произносилась с артистической искренностью, театральной драматичностью и вызывала доверие аудитории.
Другие факты были более достоверными. Речь шла о высочайшем, «конфискационном» уровне прямых налогов, которые вынуждены были платить американцы, о тяжелом положении фермеров и т. д. Напомнив, что он долгое время поддерживал Демократическую партию, но теперь осознал ошибочность своих взглядов (правда, только применительно к настоящему, а не к прошлому времени)
[172], Рейган пришел к выводу, что понятия «левые» и «правые» неправильны, что никаких «левых» и «правых» не существует, что в действительности есть только те, кто ратует за подъем Америки путем максимального расширения индивидуальных свобод, и те, кто тянет ее вниз — в «муравьиную кучу» тоталитаризма.
При всей поверхностности и в то же время искусственности, формальности такого рода сентенций, их несоответствия политическим и просто жизненным реалиям, они оказывали воздействие на рядовых американцев, которые нуждались в прямых оценках и решениях, не желали особенно утруждать свои мозговые извилины.
