Отметив, что новая мировая война не является неизбежной, и высказав мнение, что СССР не готовится к таковой, Рейган, в немалом противоречии с только что сказанным, стал буквально сыпать цифрами, не всегда проверенными, но явно преследовавшими цель внушить страх широкой аудитории перед советской военной мощью. Вот лишь небольшая выдержка из этого обращения к нации: «С 1974 года Соединенные Штаты создали 3050 тактических военных самолетов. Советский Союз создал вдвое больше. Если говорить о наступательных подводных лодках, то Соединенные Штаты создали 27, а Советский Союз — 61. Мы произвели 11 тысяч 200 бронированных машин, включая танки. Советский Союз произвел 54 тысячи — почти в пять раз больше. Наконец, что касается артиллерии: мы создали 950 артиллерийских и ракетных пусковых установок, тогда как Советы произвели более чем 13 тысяч — соотношение 14 к одному».
Речь шла о советском сателлите неподалеку от берегов США — Кубе, о создании левого правительства в крохотном островном государстве Гренада как угрозе безопасности США в связи с вероятным использованием этих территорий Советским Союзом и даже о подавлении свободолюбивого народа Польши как проявлении насильственных действий советского руководства.
Все сказанное являлось своего рода вступлением к главному, о чем пошла речь в самом конце обращения: «Америка обладает ныне технологиями, позволяющими добиться значительного повышения эффективности нашего обычного, неядерного вооружения. Энергично развивая эти новые технологии, мы можем значительно сократить возможность любого соблазна для Советского Союза атаковать Соединенные Штаты или их союзников… Я отлично сознаю, что оборонные системы имеют пределы и порождают определенные проблемы и сомнения. В сочетании с наступательными системами они могут рассматриваться как поощряющие агрессивную политику, а этого никто из нас не желает. Однако, твердо имея в виду эти соображения, я призываю научное сообщество нашей страны, тех, кто дал нам ядерное оружие, использовать свой великий талант на дело мира для человечества, дать нам средства для того, чтобы сделать ядерное оружие бессильным и излишним».
Рейган сообщил, наконец, что он дал указание о развертывании долговременных исследовательских работ и практических программ с целью значительного сокращения опасности ядерной войны: «У нас будут риски, а результаты потребуют времени. Но я верю, что мы сможем это осуществить. Переступая через этот порог, я прошу ваших молитв и вашей поддержки». Сразу после выступления несмотря на позднее время президент провел совещание с сотрудниками своей администрации, членами правительства, высшими военными руководителями, на котором поставил задачу срочной разработки практических планов, вытекавших из его инициативы.
Вначале высшие военные встретили задания президента сдержанно, если не сказать отрицательно. В значительной степени сказывалось и чувство обиды, так как именно чины Пентагона были в числе тех, кто снабдил Рейгана обоснованием «стратегической оборонной инициативы», но о намерении президента огласить эту программу их информировали только накануне вечером. Не высказали непосредственного одобрения и руководители других стран НАТО, которых вообще предварительно не познакомили с намерениями Рейгана. В союзных столицах СОИ трактовалась некоторыми аналитиками как стремление США защитить только свою территорию, оставив союзников на произвол судьбы.
Однако в течение краткого времени настроения как в американском руководстве, так и в столицах западноевропейских стран изменились в пользу предложения Рейгана и его аргументации. И в политическом, и в военно-техническом, и в моральном отношении план давал ответы на многие острые вопросы. Он в значительной степени делал беспочвенным движение за замораживание ядерного оружия, предлагал некий, пусть неопределенный, но все же выход из перспективы взаимно гарантированного уничтожения и «ядерной зимы».
Как видим, на словах американская программа, которую почти тотчас окрестили «планом звездных войн», была миролюбивой. Однако в советском руководстве понимали, что ее реализация, весьма дорогостоящая, требовала во много раз более рискованных и напряженных ответных усилий, что просто не по силам экономике СССР.
С самого момента выдвижения идеи СОИ ведущие советские деятели оценили ее не как путь к миру, а как средство нанести первый удар по территории СССР, не опасаясь ответного удара. Об этом, в частности, сравнительно подробно писал советский посол А. Ф. Добрынин
[465].
На этом фоне чуть ли не издевательством прозвучало сделанное менее чем через неделю заявление Рейгана, что на том этапе, когда программа будет переведена в практическую плоскость, американская сторона будет готова поделиться ее секретами с другими странами, в том числе и с СССР. На пресс-конференции 29 марта президент заявил: «По моему мнению, если оборонительное оружие будет создано и развито, это сократит пользу баллистических ракет и, возможно, сделает их вообще излишними. В этом случае президент Соединенных Штатов (Рейган не сказал о себе, так как понимал, что завершение работ вряд ли произойдет в то время, когда он останется хозяином Белого дома. — Г. Ч., Л. Д.) сможет сказать: “Теперь мы имеем средства отпора — ракеты, мы имели их и раньше, но теперь многое изменилось”. И он сможет действовать по различным направлениям. Он сможет дать это самое оборонительное оружие им, чтобы доказать, что нет нужды больше сохранять эти ракеты. Или, имея такую оборону, сможет сказать: “Я хочу покончить со всеми моими ракетами. Покончите и вы с вашими”»
[466].
Замысел этого заявления состоял в том, что Советскому Союзу было сложно и в экономическом, и в техническом отношении создать соответствующие оборонительные системы, даже если бы он располагал их рабочими чертежами.
Некоторые авторы полагают, что, выдвигая стратегическую оборонную инициативу, которую правильнее было бы именовать инициативой в области оборонительной стратегии, Рейган действовал импульсивно, не проведя предварительных консультаций с экспертами и вообще с научным сообществом
[467].
Это утверждение соответствует действительности далеко не полностью. По поручению Рейгана на протяжении примерно двух лет его советники консультировались с представителями ученого мира, прежде всего с физиками, занимавшимися проблемами ядерного оружия и средствами его доставки. Горячую поддержку намерения Рейгана нашли у крупнейшего физика, виднейшего создателя водородной бомбы Эдварда Теллера, который в это время являлся руководителем Ливерморской национальной лаборатории двойного подчинения (министерству энергетики США и Калифорнийскому университету).
Лаборатория Теллера рассматривалась как «главная организация для решения проблем национальной безопасности»
[468]. Теллер стал настолько ревностным сторонником СОИ, что в некоторых кругах именно его считали автором этой идеи, хотя, по существу дела, идея носила коллективный характер. Во всяком случае, авторитет Теллера был исключительно важен для проведения этого дорогостоящего комплекса в жизнь.
