Мардж молчком удаляется, но быстро спохватывается, зовёт меня.
— Брендон! Надо поговорить. Пойдём в библиотеку.
Вечер явно не обещает быть скучным. Я следую за сестрой, и мама тоже спешит присоединиться к загадочному разговору. Каждый из нас наблюдает, как Мардж перерывает коробку со старыми компакт-дисками. Она с облегчением выдыхает, порывисто открывает пластиковый квадрат, и её накрывает неестественный смех.
— Он все время был у нас под носом, Брендон, — успокоившись, говорит Мардж. — Вот, возьми!
Она протягивает мне диск с записью итальянского оперного певца. Я понимаю, что на нём, прежде чем Мардж успевает отчитаться:
— Элис звонила. Она разгадала шараду отца и спросила, где диск Лучиано. Теперь твоё имя не пострадает, брат.
— Частично ответ на твой вопрос нашёлся, мама, — цежу сквозь зубы. Думаю, что теперь Элис и без просмотра данной записи сложит оставшиеся два плюс два.
— Компромат был у нас дома? — отходит от шока мама. — Но как он попал сюда, Мардж? — брови на лице миссис Хайд ползут вверх, а глаза гневно сверкают. Придётся сестре долго рассказывать матери про тайный роман с Дэвидом Янгом, о котором кроме меня никто ничего не знал.
Я оставляю Мардж с мамой наедине. Им о многом пора поговорить. Надеюсь, миссис Хайд наконец-то поймёт, что её дочь давно выросла и не будет больше манипулировать ей.
Чёртов диск обжигает руки. Сломать бы его сразу или сжечь, но сначала я хочу посмотреть, что записано на нём. Закрываюсь от лишних глаз в комнате, ставлю серебристый кругляшок в дисковод, запускаю просмотр.
Да уж. Федералы по полной копали под Мендоса, Манчини и нашу семью. Поэтому Эрнесто стремился заполучить диск. Он собирался уничтожить улики против себя и не мог не воспользоваться шансом шантажировать меня. «Учитель» затеял собственную игру, надеясь дорваться до заветной высшей власти. Не удивлюсь, если Манчини, которые так импонируют матери тоже разыскивают компромат с той же целью.
Вот же чёрт! А этот фрагмент самый интересный. Кто-то записал мою последнюю встречу с Дэвидом на юбилее его сослуживца. Получается, что помимо почившего Отрешённого и его напарника существует ещё одно осведомлённое лицо. Твою же! Я оставил в канадском доме шкатулку с единственным изумрудным запонком. Надеюсь, что Аманда ничего не рассказывала Элис про неизвестного, за которым она так пристально следила на банкете.
Элис.
— Мардж, возьми же трубку! — произношу вслух на двадцатом пятом гудке, раздающимся на том конце провода. Где и что делает сейчас подруга — большой вопрос. Пауза повисает на несколько секунд в воздухе и, хвала небесам! Подруга произносит сонным голосом: — Да! Кто это?
— Элис, Мардж. Ты спишь? Пять часов, почти вечер, просыпайся!
— Хочешь поделиться подробностями медового месяца? — хихикает Мардж. — Подруга, я вся во внимании.
— Не иронизируй, Мардж! — строго обрываю её. — Повеселимся как-нибудь потом. Кажется, ты очень долго что-то искала.
— О чём ты? — тон Мардж вдруг становится серьёзным.
— О фотографиях, что передал мне Санни. Скажешь, что не просила его порыться в моём альбоме, и он случайно приехал на венчание? Ты ведь хотела, чтобы я разгадала головоломку. Вот я и задумалась, а почему именно фото с твоим изображением?
— И как, есть результаты? — оживляется она.
— Вспомни день, когда папа подарил тебе музыкальный диск.
— Какой? — Мардж явно тупит.
— Тебе видней, какой. На одном снимке вы запечатлены довольно в нескромную обнимку. Часть пластиковой упаковки торчит у тебя из кармана плаща. Вспоминаешь этот день?
— Это был мой день рождения, — сознаётся подруга. — Откуда ты знаешь, что это то, что надо?
— Потому что папа никогда не слушал музыкальные диски. Не смотрел романтические фильмы и не приносил домой подарки, купленные для любовницы. Продолжать?
— Нет, — глухо отвечает Мардж.
— Тогда слушай внимательно. Я видела, как отец прятал в маленький красный пакет этот предмет.
— Хватит, Элис! Я поняла о чём идёт речь! — обрывает меня Мардж. — Прости, подруга. Я перезвоню тебе позже.
Мой отец был очень умным человеком. Надо отдать должное его памяти. Он знал, что его уберут после провальной операции. Подарить бесценную улику Мардж — гениальная идея. Только кого он до последнего покрывал?
Я в последний раз рассматриваю фотографии, а затем рву их на мелкие клочки и смываю в канализацию. Нет теперь подсказки, и от этого становится почему-то легко. Очень хочется отдохнуть, так как день оказался насыщенным. Марио уже суетится в гостиной, включает любимый спортивный канал, когда я выхожу из уборной.
— Миссис Хайд! — зовёт Марио, а мне непривычно слышать новое имя. — Матч начинается. Не хотите посмотреть? У меня здесь годовые запасы чипсов и пива.
— Спасибо, Марио, я лучше прилягу. Ты все двери закрыл?
— Закрыл и капканы поставил, — шутит телохранитель и плюхается в кресло. Я же поднимаюсь в тихую обитель.
Вечерами в доме прохладно. Я открываю стенной шкаф, чтобы достать тёплое одеяло. Оно лежит на самой верхней полке. Отрывать Марио от просмотра матча — не лучший вариант. Беру стул, встаю на него, тянусь за одеялом и неудачно пошатываюсь на гладкой поверхности. Одеяло летит на пол вместе с другими вещами. Характерный глухой звук раздаётся от удара об пол какой-то коробки. Это маленькая деревянная шкатулка. Её содержимое катится под кровать, мерцает золотистым отблеском в приглушённом свете ламп. Закатившийся к стене предмет, явно ювелирное изделие. Приходится залезть под кровать. Я дотрагиваюсь до маленькой запонки, и тут же услужливая память подбрасывает картинку. Эрнесто крепче сжимает в кулаке блестящий предмет. А дальше воспоминания прорываются как кадры в киноленте.
«Гарантия у тебя в руке Мендоса».
«Он стоял спиной, а когда Дэвид заметил, что я приближаюсь к ним, мужчина быстро ушёл. Ничего примечательно с виду вроде бы не было. Зато я запомнила золотые запонки на манжетах дорогой рубашки того человека. В окружении твоего отца, я никогда не видела его раньше».
«Так что были за запонки?»
«Они были квадратные, с тёмно-зелёными драгоценными камнями, а поверх камней на них был затейливый узор в виде нескольких ромбов».
Со спёртым от волнения дыханием я вылезаю из-под кровати. На несколько секунд закрываю глаза и глубоко вдыхаю, прежде чем открываю кулак и веки. Пульс барабанной дробью отдаёт в висках, когда я вижу золотую запонку с драгоценным изумрудом, инкрустированным затейливым ромбом.
«Потому что он слишком зависим. Элис, есть вещи, которые лучше порой не знать», — прокручивает следующее воспоминание память.
Так вот что передал Брендон Эрнесто. Гарантию сохранения какого-то секрета и оказание взаимной услуги в обмен на жизнь. Мне требуется ещё долгая минута, чтобы осознать фразу Санни, произнесённую в день моего ухода из городской клиники Нью-Йорка:
