Пальцы огладили затылок. Тошнота накатила с новой силой.
– Отпусти меня…
– А может, ты просто соскучилась по мне? Ну знаешь, былые чувства, первая любовь…
– Я не… люблю тебя. Ты отвратителен, я…
Она всё же сумела вцепиться в рукоять ножа, но её ударили по руке, заставляя выронить оружие. Эрин захлестнула паника. Мутная, вязкая из-за действия зелья, но всё же паника.
«Дура, дура, какая же…»
– А ты стала смелой. И красивой. Даже жаль портить…
Мерион толкнул её к стене, очевидно, устав держать безвольное тело. А потом вдруг что было сил ударил по лицу наотмашь. Во рту появился привкус крови, а челюсть противно заныла.
– Это тебе за нож. А это, – в живот прилетело кулаком, и Эрин задохнулась, – за полицейский участок. Хотя, наверное, лучше наоборот, учитывая обстоятельства…
Собрав все силы, что у неё остались, Эрин попыталась оттолкнуть его от себя. Удалось только чуть-чуть – Мерион отшатнулся от удара в плечо, но только сильнее разозлился. Красивое лицо исказила отвратительная усмешка – он явно был доволен собой, а попытка сопротивления его лишь позабавила.
– Да брось, детка, мы только начали. Я ещё должен возместить тебе за сломанную руку…
Чужие пальцы вцепились в предплечье, потянули. Эрин почувствовала, как захрустела лучевая кость. Из горла вырвался крик, хоть она и пыталась его сдержать. Боль прошила всё тело, страх парализовал ничуть не хуже мерзкого зелья, которым отравил её Мерион.
Как она оказалась на полу, Эрин даже и не поняла, просто в какой-то момент ощутила толчок. Сквозь марево боли в сломанной руке она осознала, что на неё навалились. Здоровое запястье над головой сжала чужая рука.
Она попыталась призвать свою магию, Неметон, Бальтазара… Но ответом была лишь тишина – её не слышали. Или слышали, но не успевали – это она понять уже не смогла.
Чужие пальцы скользнули по бедру, сминая ткань юбки, затем потянули вверх рубашку.
– Надеюсь, лаэда Иртанаэль не сильно обидится, если её деточка придёт к ней слегка попроченной? – раздался над ухом шёпот. Мочки коснулись мягкие влажные губы, вызывая приступ ненависти, омерзения, осознания собственной ничтожности… – Впрочем, ты и так уже легла под грязное животное. Что вообще может быть хуже?
Жуткий грохот, звон разбитого стекла раздался будто сквозь вату – затуманенные отравой мозги не позволяли мыслить здраво. И даже понять, что произошло, удалось не сразу – вот только что Мерион склонялся к ней, очевидно, пытаясь поцеловать, а в следующий миг грозный клекот – такой знакомый, такой… – едва не оглушил.
Серебро и чернь, и глаза точно янтарь.
И тьма. Всепоглощающая, тяжёлая, пахнущая морем и чужими ветрами.
– Шай… Шай, нет, не…
Она ошиблась. Она забыла главный закон своих дурных видений.
Если что-то должно произойти настолько точно, что начинает грезиться провидцу, значит, учтены все условия. И простой просьбой никак нельзя переломить волю судьбы.
Эрин забыла об этом. Эрин ошиблась.
Грозные и острые когти грифона впились в жалко скулящего Мериона. Чужая кровь брызнула откуда-то сверху, пачкая одежду, лицо, волосы.
– Шай, прошу тебя, – прошептала Эрин, пытаясь подняться и уже не обращая внимания ни на боль в сломанной руке, ни на то, что едва не стала жертвой спятившего фейри.
Грифон вылетел сквозь развороченный оконный проём и стремительно рванул прочь, крепко сжимая в своих когтях уже толком не сопротивляющуюся добычу.
Эрин ошиблась…
Эрин ошиблась, а Синтар вскоре поглотит море.
Глава 11
Тень приходит с моря.
Шай знал это как никто другой, но лишь теперь начал понимать, что за жуткая правда таится в этих словах.
«Тень приходит с моря, мой маленький принц, – шептал ему в уши вкрадчивый голос, знакомый и чужой. – Тень прилетит на злых ветрах, а вслед за ней придёт море и смерть… Море придёт. Море придёт, и все захлебнутся».
Шай вздрагивал от озноба, мотал головой, гоня тревожные мысли прочь, списывал всё на недостаток сна и избыток больной фантазии. «Нечего бояться, – твердил он сам себе раз за разом, – нечего, нечего бояться».
Однако он боялся. А всё, чего боится грифон, неизменно приводит его в бешенство.
По правде говоря, в последнее время Шая приводило в бешенство буквально всё подряд. Это, впрочем, легко объяснялось возросшей нервотрёпкой – нависшее над Синтаром проклятье, девицы-самоубийцы, собственная дурная силища, давшая резкий скачок вверх. Есть с чего обозлиться! Да только Шая, всю жизнь прожившего в гармонии со своей стихией, такое вероломство не на шутку возмущало. И пугало.
А всё, чего боится грифон…
Замкнутый круг из ярости и страха. И Шай в душе не разумел, как из него выбраться.
Всё, что он мог, – попытаться отвлечь себя всеми правдами и неправдами. Благо поводов хватало. Разгулявшиеся шторма, укрепление береговой линии, забота о подопечных…
Эрин.
Шай улыбнулся, как всегда с ним бывало при мыслях о его вредной маленькой фее, и с облегчением ощутил, что нервяк отпускает. Эрин, немного странная, но такая милая и чудесная, стала его спасением, утешением и самым драгоценным сокровищем. И ради неё Шай готов на что угодно.
Даже поминутно вправлять собственную крышу, подтекающую и съезжающую на фоне каждодневной нервотрёпки.
– Шторм близится, – заявил Кэрт, вынырнув откуда-то из-за деревьев и бесшумно подкравшись к нему. По-другому его братец-кот просто не умел. Как ни строй из себя примерного мужа и отца, а тёмное прошлое до сих пор давало о себе знать. – Большой и стрёмный.
– Я-то в курсе, – ворчливо отозвался Шай. – А тебе-то откуда знать?
– Кровь фейри. Мы с тобой от одного прадеда, помнишь?
– Забудешь такое, как же.
Изначально они собирались погонять в лесу какую-нибудь дичь, но по пути как-то дружно решили ограничиться ленивой и неспешной прогулкой по зачарованному лесу и теперь весело наблюдали, как птичек, заек и прочую живность наперегонки гоняют Бальтазар и изрядно подросшая Кайя.
– Видят боги и богини, ты скоро вымахаешь размером с Балти, – усмехнулся Шай, когда вздорная пушистая красотка гордо уложила перед ним жирную куропатку. – Или с Кэрта. Тогда мы тебя точно не прокормим.
– Ой, не себастьянь мне тут, – фыркнул Кэрт. – Двух таких жлобов Империя не вывезет. Ух ты-ы, знатное деревце! В столице такое хер сыщешь!
Он разбежался, подпрыгнул на добрый метр, ловко ухватился за толстую ветку старого дуба и, подтянувшись, вальяжно расселся на ней. Кайя радостно устремилась вслед за своим новым кошачьим другом, терзая грубую кору дуба своими весьма впечатляющими когтями. Шай первое время подрезал их, как ответственный хозяин, но потом махнул рукой – кошка подросла и стала безбоязненно носиться чуть ли не по всему Синтару, а когти стачивались сами собой.
