– Я не голодна, мам. Через пару минут Аня заедет. Мы потом в городе перекусим.
– Доброе утро!
Оборачиваясь к папе, улыбаюсь и подставляю щеку. Бывают дни, когда после таких вот мимолетных объятий отлипать от него не хочется. Но… Я уже взрослая девочка. Должна справляться.
Наклоняясь, треплю Десси по холке.
– Ты ж моя красивая… Хорошо погуляла? Да?
– Ты спешишь, кукуруза? – отец сгибает локоть и смотрит на наручные часы. – Если есть пятнадцать минут, подброшу.
– Спасибо, пап. Я Бусманову жду. Так что не торопись. Позавтракай спокойно с мамой.
– Точно?
Вижу ведь, как он на нее в этот момент смотрит. Как бы меня ни любили, понимаю, когда им хочется остаться вдвоем. В последние годы только и делали, что со мной носились. Может, больше, чем в младенческом возрасте.
– Точно.
– Только предупреждаю, – восклицает мама эмоционально. – Ничего шкварить, жарить не буду. Хочешь чего-то такого, плита свободна.
– Как ты любезна с утра, – кривит губы в ухмылке папа. – Еще и тебя накормлю.
– Угу…
Родители продолжают говорить, а я замечаю через окно, как из своего дома выходит Ярик, и отключаюсь. Сердце тормозит и ухает вниз, пока слежу за тем, как он садится в машину и выезжает со двора.
– …Эта девчонка так гоняет, – замечает папа. Я смотрю на него, но не соображаю, о чем речь. – Маруся?
– Что?
– Аня подъехала. Ты собираешь выходить? А то она перебудит всю улицу!
Мама смеется, а я только сейчас понимаю, что резкие звуки не в моем сознании рождаются.
– Автомобильный сигнал, – зачем-то комментирую и, чтобы скрыть замешательство, спешу попрощаться с родителями. – Чудесного вам дня! Люблю. Убегаю.
– Мы тебя тоже!
– Покажи там всем!
– Обязательно!
Выскакиваю с надеждой, что на улице дышать легче. Глупости… Тут еще тяжелее. От понимания, что реальная жизнь вновь продолжается без Ярика, слезятся глаза.
Я справлюсь… Справлюсь…
– Привет, красотка, – Аня выглядывает из окна красного Кайена.
Роскошная темная копна волос, сверкающие глаза, яркая помада – отличительные черты моей неунывающей лучшей подруги.
– Привет, бусинка, – улыбаюсь в ответ.
Запрыгнув на пассажирское сиденье, ремень пристегнуть не успеваю, как она дает задний ход и круто выруливает на дорогу.
– Ты даже не смотрела, свободна ли полоса! – возмущаюсь я.
– Смотрела.
– Нет, не смотрела! Таким образом когда-нибудь убьешься.
– И что? – нацепив на нос очки, корчит дурашливую мордаху. – Главное – успеть замуж выскочить!
– Ну, смотри, не так долго осталось.
– Да! Еще пара недель, и я буду Селивановой! Юху!
Я смеюсь и повторяю за ней этот возглас, однако не удерживаюсь от шпильки:
– Надеюсь, Женя сразу же отберет у тебя водительские права.
– Но-но! Ты только ему не подсказывай, – то ли требует, то ли просит и, не сбавляя скорости, входит в поворот.
– Ты выехала на встречку! Пересекла «сплошную»!
– Совсем чуть-чуть. Не будь такой занудой.
– Я-то… Тот мужик, который ехал навстречу, успел в штаны наделать, – серьезно возмущаюсь такой беспечностью подруги. – Нет, ты как хочешь, я с тобой больше кататься не буду. Ты – самоубийца. И потенциальная убийца, подвергаешь опасности других участников дорожного движения.
Плевать, что звучу действительно как зануда. Меня правда это беспокоит.
– Ну, не сердись, – Бусманова меняет тон на умилительное улюлюканье. – Я буду аккуратнее.
– Ага. Один день.
– Ну, Маш… Кстати, ты же с нами поедешь на днюху к Алине? – Поймав мой взгляд, спешит заверить: – За рулем будет Женя.
– Еще не решила.
– Но ты же идешь?
– Иду.
– Уже хорошо! Будет круто.
Свободно выдыхаю, только когда благополучно добираемся до университета. Аня занимает место на парковке. Поворачиваемся друг к другу и одновременно выпаливаем:
– По поводу свадьбы…
– По поводу вчера…
– Ладно, ты первая, Маш, – она, вроде как, только рада отсрочке.
Я на этом не зацикливаюсь. Потому как все, о чем могу думать – снова Ярик.
– Градский… Он и Овсянникова… – не хватает сил закончить вопрос.
Однако Бусманова понимает, что меня интересует.
– Ушли вместе, – выдыхает голосом, полным сочувствия. – Мне очень жаль.
– Я знала. И… я готова. Неважно уже.
Нет, не готова. Новая вспышка боли грудь вскрывает. Все наружу. Обдувает холодом и поражает неизвестными инфекциями. Умираю ведь… Слез нет. Какое-то опаляющее оцепенение. Если не начну действовать – взорвусь.
«Маруся… Маруся…»
Вот и все. Все.
– Я еще хотела тебе сказать… – мнется подруга, а это ей совсем не свойственно. – Это не мое решение. Женя, блин! Он попросил Градского быть свидетелем. Я только час назад узнала! Он сам… После того, как рассорился с Виталиком, не мог решить, кого позвать. А тут Град… Они ведь дружили всегда... Ну, в общем, так, – берет меня за руку, а я все не могу решить, как должна реагировать. – Если ты теперь откажешься быть моей подружкой, я пойму.
– Нет, конечно, не откажусь. Это… Ничего не меняет. И вообще… Пфф…
Откуда еще эта бравада берется? Внутри ничего живого не осталось.
– Может, это поможет вам помириться…
– Конечно же, нет. Как ты это представляешь? После Овсянниковой?
Аня тушуется и взгляд отводит.
– Я не знаю. Просто очень расстроена.
– А я – нет! – снова вру. Похоже, совсем скоро это войдет в привычку. – Знаешь, я решила двигаться дальше.
– Правда? – Бусманова буквально челюсть роняет.
– Не слышала, Амир будет сегодня у Алины?
– Ты серьезно? Амир?
Выдерживая самый невозмутимый вид, пожимаю плечами.
– Он довольно симпатичный. И давно в меня влюблен, – веду холодный расчет. – Думаю, мне нужен кто-то такой.
– «Кто-то такой» очень странно звучит, – никак не может прийти в себя подруга. – Он тебе никогда не нравился.
– Не нравился, потому что я была не способна думать о ком-то, кроме Градского. А теперь… Амир – хороший парень. Надежный.
– С этим согласна, – и все же голос подруги полон сомнения и выразительной грусти.
