– Так, давай, не расшатывай меня, – шикаю я. – Лучше подскажи, как подать ему знак, что я заинтересована.
– Тю… Хм, может, прямо сейчас. Вон он с парнями стоит, – по тону слышу, пытается сделать все, чтобы я спасовала. – Подойдем, улыбнешься ему и спросишь, идет ли он к Алине. Этого будет более чем достаточно.
– Думаешь?
– Уверена, – неохотно кивает.
Я же явно лишний энтузиазм выказываю.
– Тогда вперед!
Выбираясь из машины, чувствую, как в сумке вибрирует мобильный. Интуитивно предполагаю, что смотреть не следует. Колеблюсь, и все же достаю телефон.
Ярослав Градский: Нужно увидеться. Вечером?
Надо же, какое чудо! Разблокировал. Еще и написал сам!
Такая злость и обида обуяют, с трудом сдерживаюсь, чтобы в приливе этих чувств не швырнуть мобильник в стену здания.
– Ну, ты идешь? – оглядывается Бусманова.
– Да, иду.
Едва подходим к парням, делаю усилие и поднимаю взгляд на Амира. Он смотрит на меня, а я на него. Внутри моментально бурный протест рождается.
Как я собираюсь это сделать?
Если даже приблизиться не могу. Представить, что прикасаюсь к нему или целую – подавно. От одних мыслей дурно становится.
Не хочу…
Амир более чем симпатичный. Высокий, крепкий и смуглый. Не может не нравиться. Да вот не нравится!
Что за напасть?
Нужно просто сделать первый шаг и приложить усилия.
– Привет, Амир, – растягиваю губы в улыбке.
Надеюсь, это выглядит не слишком жалко.
– Привет, Маша. Как настроение?
– Отлично! А у тебя? – это просто ответная любезность. На самом деле не готова его долго слушать. Поэтому сходу выпаливаю то, что меня интересует: – Идешь сегодня к Алине?
– Да. А ты?
Не успеваю ответить. Сердце екает, потому как мобильный повторно гудит. Стискиваю его и запрещаю себе читать. Потом и вовсе отправляю в сумку.
Хватит.
– Да.
10
Ярослав
Первый день на стройке будто без меня проходит. Физически, конечно, тяну. Но мыслями не на месте. Таскаю цемент и прочие составные раствора для стяжки, а думаю… Да много чего думаю. Полжизни перелопатить успеваю.
«Я тебя три года ждала! Три года! На других даже не смотрела…»
На повторе Марусин надорванный крик воскрешаю. Оглушает, словно через рупор прямо в ухо.
Если правда… Если ждала, значит ли, что тоже по-настоящему любила? Или как? Как понимать?
Но ждала ведь. Ждала, мать вашу.
Три года назад, когда мы с Титовой выбрались из того бункера, нам советовали какое-то время не видеться. Восстановиться, прийти в себя после всего ужаса, что пережили. Святоша с таким раскладом согласилась. Я – нет. Пробрался к ней в первую же ночь. Там, в ее спальне, душа и улетела, когда Маруся оттолкнула со словами: «Я чувствую себя грязной, больной, поломанной, искалеченной… Сейчас я ненавижу себя и тебя…».
Сердце словно непонятный сгусток крови пульсирует. Зачем она снова его запускает? Чем оно наполняется? Острой тревогой, жгучей тоской, ебучей надеждой… До хрена всего. Не все осознать и расщепить получается.
Сука, не спеши ты… Не делай скоропалительных выводов…
– Перекури, парень, – бросает мужик, скачущий между клетками композитной арматуры. – Успеваем.
Кивнув, иду на балкон. Вставляю в рот сигарету и подкуриваю. Да, вчера я обратно подсел. Проводив Марусю, дома места не находил. Принял душ и сам не заметил, как все, что нашел в бардачке, сдымил.
Подсел не только ведь на курево. Трогал ее, обнимал… Поломало все щиты. Кожу как броню срезало.
Отец учил, о сделанном никогда не жалеть. Вместо того чтобы рефлексировать, нужно как можно скорее соображать, что делать дальше. Исправлять, выруливать, двигаться разными путями, но прямиком к цели. Если не получается напролом, значит, искать обходные.
Сейчас я в первую очередь сам себя обставить пытаюсь. Только так и не могу решить, как должен поступить.
Сминая губы, выдыхаю в сторону дым. Бесцельно пялюсь в телефон. Последние сообщения так и висят непрочитанными.
Зараза…
– Ого! Вот это тебя девка со службы встретила, – прилетает в спину гогот временного коллеги.
Знаю, что видит. Затылок и шею подрала дикая кошка Титошка.
Блядь…
– Чего такой хмурый, парень? Молодой же еще, – напарник пристраивается рядом у металлического парапета. Окидывая «широким» взглядом массив, подкуривает. – Вечером с девчонкой своей увидишься… Вся жизнь у вас впереди, – ухмыляется, даже несмотря на то, что я ни словом, ни гримасой на эту философию не реагирую.
Не ведусь на этот вброс просто потому, что ненавижу, когда кто-то левый в голову залезть намеревается.
Остаток рабочего дня проходит в том же темпе. Как ни странно, под конец не выдыхаюсь. Напротив, кажется, остановиться не могу. Если бы не торопился домой попасть, мог бы до утра вкалывать.
Маруся прочла, но так и не ответила.
Послать бы ее да забыть… Сколько можно? Только знаю, так или иначе, до финала мы с ней связаны. Жизнь, мать ее, показывает. Сердце, возвратившись к работе, подтверждает.
Примчавшись домой, принимаю душ, надеваю чистую одежду, перехватываю полуфабрикатом и иду к Марусе.
Когда дверь мне открывает не она, а папа Тит, с первой попытки скрыть разочарование не получается.
– Маши нет.
– Куда пошла? Сказала?
«Завтра пойду и тоже с кем-нибудь пересплю! Хватит!»
Сделает? Назло мне Машка может даже насмерть разбиться. Думаю об этом, и по всей площади тела новая отслойка кожи происходит.
– Нет.
Блядь…
Знаю ведь, что всегда осведомлен, где и с кем Маруся находится. Говорить не хочет. Смотрит, препарируя мне череп, а я неподвижно стою и позволяю. Внутри переворот за переворотом случается. Горячее нетерпение подбивает действовать. Сам себя торможу, понимая, что ни хрена хорошего из этого агрессивного сочетания не получится.
Папа Тит сужает глаза, кивает и совершенно невозмутимым тоном выдает, наконец, нужную мне информацию.
– У Алины Ильиной день рождения. В «Ривалье».
– Спасибо, – произношу без особых эмоций.
Не потому, что благодарности не испытываю. Замурован, чтобы продержаться.
– Давай, без глупостей, – именно эта фраза дает понимание, что он по-прежнему мне доверяет.
– Понял.
