– Окей… Замри, Титоша…
– А ты… Может, разденешься?
– Угу… – дергая за ворот рубашку, стягиваю ее через голову. Брюки отнимают немногим больше времени. – Раздвинь шире… – договорить не получается, просто сжимаю ее трясущиеся колени и сам их развожу в стороны.
Маруся всхлипывает и откидывает голову. Прижимая к груди ладони, шерстит взглядом потолок. Щеки пылают. Взгляд горит.
Смешная такая, милая… На миг замираю, рассматривая. Сердце каменным гребнем стынет. Трескается и раскрывается.
– Страшно?
– Угу, – мычит едва слышно.
– Блядь, всю жизнь мечтал трахнуть тебя в этой кровати, – как могу, стараюсь разрядить обстановку.
– Яр-и-ик… – кажется, что осуждает моя святоша. Однако секунду спустя выдает совсем другое: – Я тоже что-то такое представляла.
– После бункера?
– До.
И меня раскачивает, словно корабль в шторм. Кренит из стороны в сторону. Взбивает физическое и духовное содержимое в неразборчивую массу.
– Пиздец, открытие, Маруся.
Она пожимает плечами, мол, ничего удивительного. При этом не смотрит на меня, продолжает изучать надежность и красоту потолочного покрытия.
Ладно… Пора двигать… Разбужу в процессе…
Полным весом ложусь на святошу. Матрас под нами ожидаемо прогибается, и я подставляю ей под спину руку, подгребаю и толкаю ближе к себе. Притискиваю со всех сторон. Выбора не оставляю, ей приходится посмотреть мне в лицо.
– Ярик… – вдруг шепчет надорванно. – Мы в этот раз либо до конца, либо – конец.
Принимаю информацию порционно. Соглашаюсь, конечно. Права она. От того и боится так. Вся трясется подо мной, хотя целку мы давно миновали. Второй раз спаиваться, безусловно, страшнее.
– До конца, Маруся.
Направляю в нее член. Только головкой раздвигаю, она уже глаза испуганно таращит и сдавленно попискивает.
– Ярик, Ярик…
– Здесь я, Маруся… Все хорошо… – когда вхожу в нее, сразу до упора двигаюсь.
Все границы реальности стираются. Размазывает. Нас обоих. Прикрывая веки, чувствую лишь то, как она сжимает меня там. Горячо и влажно. Судорожно и туго. Когда вновь лицо ее вижу, понимаю, что видимость слегка подмыливает. Эмоции разбивают душу. Разгоняя пульс, все связующие процессы ускоряют.
– Вдыхай уже… Дыши, святоша…
Кивает раньше, чем совершает вдох. Едва наполнив легкие, вновь бездыханно замирает. И смотрит, смотрит… Я тоже на нее смотрю. Диковато все это получается. Вставил, но не трахаю. На губы поглядываю, но не целую. Знаю, что когда сорвусь, жестко будет. Как ни пытаюсь успокоить свое нетерпение, зверь внутри скулит и порыкивает.
– Дыши ты, Маруся…
– Дышу… – выталкивает сразу после жадного глотка кислорода.
– Когда я напоминаю…
– Ты будешь меня… – это должен быть вопрос, догадываюсь.
– Что?
Ее ладони оглаживают мои плечи и скользят за шею. Ногти прочесывают затылок.
– Будешь меня любить?
– А ты меня любишь? – знаю, что другое имела в виду. Помню эту ее фишку. Но хочу, чтобы сказала именно то, что мне нужно. – Любишь меня, Маруся?
Она моргает, приоткрывает губы и отвечает практически без заминки.
– Д-да…
– Сильнее люби, – яростно выталкиваю раньше, чем соображаю, что требую.
Вот только Титоша в этом плане не пугается. Идет в ответную атаку.
– И ты… В клочья меня, Ярик…
– Принято, – сиплю в ответ. – А то «боюсь», «боюсь»… Не по-нашему это.
– Люби уже… Яричек… Люби…
После этого срываюсь. Толкаюсь бедрами, забывая, что без того полностью в ней. Матрас пружинит вглубь. Маруся дергается и вскрикивает.
– Боже… – выдыхает скомканно, будто одним сплошным звуком.
– Не молчи… Дальше молоти, святоша…
Выскользнув, вбиваюсь обратно в нее. Плохо соображая, рывками силу и энергию распределяю.
Машка, конечно же, не молчит. Набор рваных звуков выдает, постанывает и имя то мычит, то кричит. После одного из конкретно жестких толчков вцепляется мне в плечи ногтями и ноги на поясницу закидывает.
– Ох, блядь… Маруся…
– Ярик… Яричек, продолжай…
Да я и без ее страстного нытья двигаюсь без остановок. Так, как давно хотел. Так, как вечность скучал. Так, как только с ней получается. Без тормозов. Без тактики. Без какого-либо принятия и банальной адекватности. У нас с Марусей снова все на инстинктах.
– Так хорошо… Я уже… М-м-р… Яр-р-р-р… Я сейчас… сейчас…
Зажимая мой член, мелкой вибрацией по нему течет. На каждом безумном толчке стонет и всем телом содрогается.
– Да чувствую я… Кончай уже, святоша…
Она улетает, а у меня из глаз искры сыплются. Игнорируя череду острых и горячих спазмов в паху, едва нахожу силы дотрахивать ее в одном темпе. Как только стихает Марусин оргазм, в два толчка догоняюсь. Заполняя ее спермой, стону так громко, как никогда в жизни, блядь. Все тело прошивает кипучей волной удовольствия. Ощущение, будто на выходе черепную коробку срывает. И все это настолько реально физически, сознание выносит. В то мгновение я действительно просто зверь. Ничего человеческого. Врываюсь и врываюсь, пока плотское удовольствие не выруливает на новый круг.
Вслепую рот Марусин нахожу. Целую без какой-либо слащавой романтики. Сейчас я на это просто не способен. Врываюсь и забираю тупо все, что могу.
– Ярик, животное… Люби меня… Люби… Еще… Боже… Боже… Ярик… Мой Ярик…
Я на этот поток мычания даже ответить ничего не способен. Глотаю слова и стоны. Кусаю неосторожно губы. Присасываюсь к ним с жадностью дикаря-безумца. Когда святоша уворачивается, чтобы воздуха глотнуть, впиваюсь зубами в щеки или подбородок.
И да, я словно порноактер на мощных допингах, не вынимая член, выбиваю из Марусиной плоти свою же сперму и сливаю в нее новую порцию. Она на последних толчках тоже откликается повторной судорожной пульсацией и хриплыми криками.
Только после этого замираем. Дышим тяжело и громко. Одурело пялимся друг другу в глаза. Я все еще в ней, но разобрать, изменилось ли что-то – не могу.
– Это все? – спрашивает святоша, непонятно какого ответа ожидая.
– Ты давно до краев во мне, Маруся. Без тебя пустой.
24
Ярослав
Никакого важного диалога у нас, конечно же, не случается. После произошедшего в голове шум и звон стоит. В груди продолжают выбивать страйки эмоции. Все ребра мелкими трещинами. В какой-то момент понимаю, что тупо не знаю, с чего начать разговор. Пытаюсь Марусю подцепить, чтобы вывалила какую-то весомую дичь и тем самым дала общий старт. Только она на все реагирует молчанием. Хреновый знак.
