– Кстати, технически уже сегодня, – занудствует Ярик, извлекая из пакета бутылку.
Выдергивая пробку, первым отпивает. Пока я делаю два небольших глотка, трясет в воздухе упаковкой презервативов.
– Ты зачем их купила?
– Захотелось… – мычу неопределенно. Затем все же признаюсь: – Никогда их близко не видела, не держала в руках…
– Да ну… Немного потеряла, свят-свят Маруся.
– Так много или мало?
– Будем восполнять?
Когда киваю, срывает защитную пленку и выдергивает из упаковки всю ленту. Поддевает зубами фольгу и вытаскивает наружу латексный кружок.
– На чем раскатывать будем? – спрашивая, губы облизывает и ухмыляется.
– Дай мне.
Забирая, оглядываю со всех сторон. Затем пристраиваю на вытянутых пальцах и раскручиваю.
– Маруся, блин… – шипит Ярик сквозь зубы.
– Что?
– Что ты творишь? – сипловато смеется.
– Мне интересно!
– Лады, – выдыхает сдавленно. – Балуйся.
Сам тем временем открывает второй презерватив и надувает его как шарик. Тут уж мы оба хохочем.
– Чувствую себя каким-то пиздюком, – качает головой Ярик.
– Ну и что?! – машу розоватым пузырем. – Прикольно!
– Да уж…
Вновь раскручивает карусель. А я, обнимая его свободной рукой, шепчу, теряя на эмоциях стыд:
– Ярик, у меня от тебя все болит, но я снова хочу…
Эта фраза рождает между нами новую бурю.
– Ох, черт… Маруся, здесь молчи.
Затискивая в кулаки мою футболку, толкает ближе к себе и прижимается губами к шее.
– Чего? – смеюсь, позволяя ему всасывать кожу, с явным намерением оставить следы нашей обоюдной страсти.
Как будто их после секса мало…
– Кажется, ты меня всю пометил.
– Тебе кажется, – хрипит Яр, обдавая мою влажную кожу горячим дыханием. – Еще не всю.
Просовывает ладони за пояс шорт и сминает пальцами ягодицы.
– Ах… Сегодня я все отдам, Яричек…
– Только сегодня?
Прежде чем ответить, пожимаю плечами.
– Не знаю, в каком настроении проснусь утром.
– Ты, блин, гонишь, Маруся? – выдыхает целый ворох разрозненных эмоций. До боли стискивает. – Когда прекратишь открещиваться?
– Я не открещиваюсь. Буду с тобой всегда, – заявляю предельно честно. – Просто не каждый день столь очевидно.
– Ох, Маруся… Наполовину мне не нужно, помнишь?
– А у меня не половина. У меня полтора, чувствуешь?
– Чувствую, что снова падаем.
– Да… – пробегаюсь кончиками пальцев по его губам и колючему подбородку.
– Уже не страшно?
– Страшно, – не собираюсь лгать. – Но по-другому как?
– По ходу, никак.
Ненадолго умолкаем. Обнимаясь, тремся друг о друга. Шумно дышим, издаем какие-то звуки, шепчем рвущуюся из распахнутых душ романтическую чушь. Ничего важного, но отчего-то весомо:
– Хочу в тебя…
– Хочу тебя…
Затем, словно сорвавшись, вновь целуемся. Карусель на месте стоит, а мне кажется, что кружится. Вертится со скоростью света. Обновление, обновление… Только ничего не дает эта перезагрузка. Чувства и эмоции лишь нарастают. Ярик давит мне на бедра, вжимает промежностью в свой пах. Я пробираюсь ему под футболку, неосознанно царапаю спину. Смертельно оголодавшие за время длительной разлуки, никак насытиться не можем. Просим и требуем. Не получается соблюдать хоть какую-то осторожность. Желания все благие намерения рвут.
– Ты будешь писать мне милые эсэмэски? – спрашиваю, когда берем небольшую передышку.
– Насколько милые?
– Как раньше.
Градский смеется и качает головой.
– Давай по-чесноку, святоша. Не считаю, что они были милыми. Скорее, пошлыми.
– А мне нравилось, – признаюсь и смущаюсь.
Ведь то, что я чувствовала до бункера, казалось тогда чем-то запретным.
– Ладно, Маруся, ладно. Дыши ты, не зажимайся, – Яр вроде дразнит меня и вместе с тем успокаивает. – Хочешь, напишу первую прямо сейчас?
– Давай!
Заведя руки мне за спину, быстро набивает сообщение. Жду, пока телефон в кармане издает короткий сигнал, и, изворачиваясь, не скрывая любопытства и нетерпения, бросаюсь читать.
Ярослав Градский: Пошли домой, трахаться.
– Ярик… – это стон со смехом.
– Да? – подергивая бровями, ухмыляется хулиган. – Да?
– Да!
Дома наше безумие окончательно за рамки вырывается. Что творим, трудно передать нормальными словами. Ярик меня трогает и целует в самых сокровенных местах. Ставит на четвереньки и в этом положении вылизывает. Мое тело пылает, но смущения в этом жаре – сотая часть. С Градом я, как было раньше, забываю обо всем на свете. Для нас не существует границ и запретов. Делаем то, что нам хочется, и премся от этих ощущений. Знаю, что Ярику нравится быть сзади. Даю ему это не просто с целью угодить, сама слетаю с катушек, едва он входит.
На первых толчках растягивает до боли. Из глаз слезы выкатываются. Дыхание с хрипом срывается. Но губы в кровь кусаю уже от удовольствия. Внутри такая буря разбивается, кажется, не хватит сил пережить. Улетаю в невесомую заоблачную даль, по факту будто отключаюсь.
И когда кричать уже не хватает дыхания, остается лишь мычать вечное:
– Люблю тебя…
26
Ярослав
Больше пятнадцати минут сидим в машине напротив центрального городского ЗАГСа. Маруся решиться не может, я не подгоняю. Тут уже важно то, что она приехала со мной. Значит, пойдет дело и дальше. Нужно терпение. Вот только, где его взять? Святоша смотрит через ветровое стекло прямиком на здание с крупной золотой надписью «Дворец торжественных событий» и нервно теребит подол цветастого платья. Громко молчит. Я будто мысли ее всполошенные слышу, потому сам словами не сорю. Напряженно тарабаню пальцами по рулю и жду, пока Машка созреет. Сама в руки свалится, уже проходили. И тут получится.
Убеждаю, убеждаю, убеждаю себя…
Хватаю с панели измятую пачку и выдергиваю сигарету. Подкуривая, глубоко втягиваю терпкую смесь успокоительного. Только ни хрена оно сейчас не присаживает. Задерживаю в легких, чтобы побольше осело. Толку ноль. Опустив стекло, выдыхаю в парующий воздух переработанный дым.
– Дай мне, – вдруг выпаливает Маруся.
Выхватывает из моих расслабленных пальцев сигарету, прежде чем я соображаю возразить. Подносит к приоткрытому рту, крепко зажимает губами и резко тянет. Вижу, как от усилия щеки западают, а между бровей формируется складка.
