– Нашел, не пищи.
В замок попадаю быстро. Щелкнув замками, вваливаюсь в пустую прихожую. Опускаю будущую жену на ноги.
– Ау-у-у-ф-ф, – протяжно гудим, едва захлопывается дверь.
Сейчас это наша любимая фишка по приходу домой – проверять акустику пустых метражей.
– Дай зажигалку… Дай…
Как только вручаю, Маруся несется в спальню. Не включая свет, поджигает десятки свечей, разложенных вдоль панорамных окон. Каждый вечер теперь так делает. Больше у нас нет светильника. Она научилась засыпать в темноте, после того, как я погашу свечи.
Заслышав мои шаги, оборачивается. Дерзко улыбаясь, манит к себе.
– Божище! Танцуй и снимай вещички!
– Что? – смеюсь немного удивленно.
– Я знаю, ты умеешь, – мурлычет. – Говорил, в Одессе тебе равных нет… Докажи!
– Все, что пожелаешь, – легко соглашаюсь. Снимаю футболку, когда Маруся включает на телефоне музыку. – Издеваешься? – она хохочет, и я, естественно, не могу не ответить тем же. – Не по-мужски. Просто чертов антисекс, святоша, – комментирую ее выбор.
Она звонко цокает языком и заверяет:
– Очень тебе подходит!
Да уж, конечно…
Ах, какое блаженство,
Ах, какое блаженство!
Знать, что я – совершенство,
Знать, что я – идеал[1]…
– Ну, держись… – покачивая бедрами, расстёгиваю ремень.
Маруся прижимает в щекам ладони и выдыхает:
– Божечки…
Да, мать вашу, все на свете могу я. Все!
[1] к/ф «Мери Поппинс».
39
Ярослав
Эх, Одесса… Веселый южный край. Со свадьбы все началось, свадьбой и закрываем. Нашей.
Гуляем три дня и три ночи. Папа Тит со своим своеобразным юмором и характерной настойчивостью никого трезвым – я бы даже сказал, живым – из зала не выпускает. Тамада сдается и отлынивает покурить, когда он, в очередной раз подхватывая бутылку, начинает обход гостей. Всех перетанцевал, переговорил, переубедил, за дочку, и меня попутно, разве что молиться не заставил. Она у него одна, понятное дело, с их сумасшедшей заботой влетел и я по самое не могу. Только я давно готов. Не страшно.
Относительно алкоголя меня первый день щадили, во всеуслышанье возлагая высшую миссию – достойно отработать первую брачную ночь. По каким-то там приметам, как заявлял тесть, это очень важно. У него мало того, что еврейские корни, обожаю этот народ, так еще бабка-предсказательница в роду. Он сам порой весьма странные вещи выдает. Вот и тут обронил якобы мимоходом, что у нас с Марусей сын родится. Внешне – я, а по характеру – чистый Титов. После этого заявления я и без его водки полчаса как пьяный сидел.
Да ни хрена! Хочу, чтобы весь мой был!
Сделаю, как надо. Никакие предсказания не испортят.
Поймав мой решительный взгляд, папа Тит добавил так, чтобы Маруся не услышала, что младший будет полностью в меня. А потом с ухмылкой, мол, все сказал, принимай ЦУ, перемахнул к другому столу.
Но… Это все было значительно позже.
Вернемся к хаосу, с которого начинается восьмое сентября. Все у нас с Марусей не как у людей. Допоздна греху предавались, так как до этого два дня пришлось воздерживаться – святоша какие-то важные анализы сдавала. В общем… Мы просыпаем будильники. Подхватываемся за три часа до регистрации. По плану Маруся уже должна была находиться у родителей и начинать свадебные сборы. А я, как положено, приехать со своей свитой на выкуп и прочие традиционные финты.
Что ж… Учитывая, сколько времени требуется женщинам в такой день, капитально опаздываем.
Сначала держимся почти спокойно. Но, едва заканчиваем чистить зубы, Машка вдруг бросается в тихий скулеж.
– Может, это знак? Может, отложим?
У меня за грудиной все льдом стынет. А следом, напротив, огнем до костей опаляет.
– Долго думала?
– Ну, почему-то же так случилось!
– И что? Случается со многими, – тут я не уверен, но готов упорно свою теорию проталкивать. – Не начинай, Маруся. Такси ждет. Все успеешь. Подгребем в ЗАГС аккурат к назначенному времени. Главное, сейчас, блядь, на нервах не раскисать.
– Ты обидишься, если я не выйду? – вот, что она выдает на мою вразумительную речь.
Как тут не сорваться?
– Ты, блядь, издеваешься? Представляешь себе это?! Я буду стоять под твоими дверями со всей, мать ее, родней и, твою налево, друзьями, а ты не выйдешь?
Тоскливое личико сменяется возмущенной гримасой.
– Не матерись на меня!
– Я, блядь, не матерюсь! – секу, о чем она, только тормознуть не могу. Поправляю себя, не в силах сбавить тон: – Не на тебя!
– Даже около меня не стоит!
– Знаешь, о чем я говорю! Не перекручивай. Попробуй только бортануть меня, принцесса, мать твою, неТитова, – выдаю с угрозой, хотя прекрасно понимаю, что сейчас это тупейшая тактика.
– В смысле? Тогда что? Что? Ярик? Надо было все-таки остаться ночевать у родителей!
Сполоснув раз в пятый щетку, зло швыряю ту в голубой пластиковый стакан с изображением диснеевского зверья. По-чесноку, не особо рвемся обживаться, все свободное время проводим, обжимаясь и трахаясь по пустым углам.
– Ладно, – продолжаю с тем же нажимом, но значительно тише. – Я приеду и буду ждать. А ты поступай, как считаешь нужным. Как чувствуешь, твою мать.
Стоит ли объяснять, что творится внутри меня полтора часа спустя. Стою во дворе Титовых со всей шумной и веселой свитой. Готовлюсь к самому хреновому варианту развития событий. Но упорно, как умею, молюсь, чтобы не струсила моя Маруся.
Уезжала в психах. В каком-то странном прикиде и со всклоченными волосами. На пороге обернулась, глянула сердито и хорошенько шандарахнула напоследок дверью.
Маньячка, вашу мать…
Знаю, если не выйдет, сам за ней отправлюсь. Не пустят, через окно по старинке полезу. Покоя ей не дам, пока моей не будет.
Строю одну за другой теории, и сердце о ребра разбивается. Оно же резко останавливается, когда входная дверь распахивается, являя мне и всем собравшимся святошу собственной персоной. Нереально красивую святошу в пышной пене из белоснежного фатина. Нереально решительную святошу… Пока я бездыханно пялюсь, она минует сбитых с толку родственников, которые все утро готовились к купле-продаже невесты, и направляется прямиком ко мне.
– Сегодня без выкупа, так как Град до свадьбы переплатил, – заявляет взволнованно, но уверенно. Гости смеются, а Машка тем временем тянется ко мне и тихо-тихо шепчет: – Скорее забирай меня. А если вдруг в ЗАГСе буду кричать «нет», сразу целуй!
