Когда мы с гвардейцами выехали за ворота, солнце уже склонялось к вершинам дальних гор. Помня, сколько времени понадобилось на дорогу от деревни до замка, я засомневалась, что удастся попасть вниз до темноты. Но спуск оказался более легким и быстрым, да и тропа была не в таком ужасном состоянии, как весной.
И все же колени у меня дрожали, когда я сползла на землю в Бине. Все тело ныло, особенно спина и мышцы бедер. Дробь конских копыт продолжала звучать в голове. Неужели мы не отдохнем хоть немного? Я с ужасом думала о том, что придется провести в седле всю ночь. Солнце ушло за горизонт, когда мы подъезжали к деревне, и почти сразу же воцарилась темнота. В Иларе понятие «вечер» было достаточно условным: сумерки, как и рассвет, длились очень недолго.
- Как же мы поедем? – спросила я своих спутников. - Ночью?
- Дорога ровная, лошади хорошо видят в темноте, - ответил старший, имя которого я не помнила: они менялись каждые две недели.
- Ну хоть час передохнуть можно? – взмолилась я.
Да, по положению они были намного ниже меня – но не по должности. Гвардейцы, по сути, выполняли функцию тюремщиков, и мне приходилось им подчиняться. Впрочем, час они милосердно выделили. В том же самом трактире для нас приготовили ужин, а заодно рассказали последние новости.
В Бине с утра ничего не изменилось, заболевших не появилось. А вот в соседнем городке несколько человек уже были при смерти. В сторону пограничного перевала потянулись беженцы, которые надеялись попасть в Скарпис, пока его власти не закрыли границу.
Кроме нас, посетителей в трактире не оказалось: жители Бины сидели по домам, а проезжие торопились и не останавливались. Страх и тревога ощутимо витали в воздухе. К счастью – если можно так сказать, - заболевшие становились опасными для окружающих только с появлением сыпи. А поскольку в первую очередь она проступала на лице, не заметить ее было невозможно.
Горных лошадей мы оставили в Бине, для путешествия по равнине они не годились. Я закончила ужин, вышла из трактира, и ко мне подвели огромную гнедую кобылу, от одного вида которой душа ушла в пятки. Когда меня на нее усадили, она вздумала потанцевать, но все же сменила гнев на милость и успокоилась.
Двое гвардейцев ехали впереди, потом я и еще один сзади. Хоть лошади и видели в темноте, двигались мы все равно небыстро, монотонный ритм усыплял, глаза слипались. Больше всего я боялась заснуть и упасть под копыта. Часа через три стало совсем тяжело, и мы остановились сделать привал.
Я сидела у костра и теперь уже боялась упасть в огонь. Хоть палочки в глаза вставляй. Стражники совещались: может, все-таки дать мне пару часов поспать? Старший, подсвечивая себе горящим пучком смолистых веток, бродил по опушке леса и что-то искал. Наконец он вернулся с пригоршней блестящих перистых листьев.
- Это лосс, - сказал он, кидая их по одному в котелок с кипящей водой. – Выпьете отвар, бодрости хватит до самого Мергиса. Правда, может мерещиться всякое, не пугайтесь. И спать потом будете сутки, не меньше.
Мама дорогая, кажется, меня занесло в какой-то психоделический рай. Расширители сознания растут прямо под ногами: мелис, агелла, лосс. Наверняка и другие есть.
Минут через пятнадцать отвар был готов, и я, дуя на него, осторожно прихлебывала из глиняной кружки. Стражник не соврал, с каждым глотком сон отступал. Только вот бодрость оказалась какой-то странной, с немалой долей агрессии. Напади на меня сейчас кто-нибудь, пусть даже колдун Йоргис, вряд ли бы ему поздоровилось – порвала бы в тряпки голыми руками. В ушах шумело, как будто под водой. Казалось, со мной разговаривает сама ночь.
В седло я взлетела без помощи гвардейцев, даже не сообразив, как именно это получилось. Лошадь, вздумавшая удивиться, получила хорошего пинка в брюхо и резкий рывок уздой, удивилась еще больше и присмирела. Теперь мне казалось, что мы едем слишком медленно, и приходилось сдерживать себя, чтобы не пуститься вскачь. Седла здесь использовали достаточно странной конструкции, унисекс, очень хотелось сесть по-мужски, но мешало узкое платье. Можно, конечно, было задрать его по самое не балуй, вместе с рубашкой, но, похоже, выпитой дозы лосса мне не хватило, чтобы сидеть вот так без трусов рядом с тремя мужчинами.
Гвардеец сказал, что может мерещиться всякое. Голова была абсолютно ясной, но я действительно словно кино смотрела на черном экране ночи. Туда выплеснулись все мои самые жаркие и темные фантазии, а уж кто играл в этом фильме главную роль, говорить не имело смысла. Знал бы он…
Интересно, что будет, если смешать отвар мелиса с отваром лосса и занюхать этот безумный коктейль лепестками агеллы, хихикнула я. Страшно даже представить. Наверно, и мужчина никакой уже не понадобится. И это было бы неплохо. Потому что сейчас он мне очень даже был нужен. Но только не абы какой, а вполне определенный.
Айгер… черт бы тебя побрал!
Я видела, словно со стороны, как его руки и губы ласкают мое обнаженное тело, но физические ощущения могла лишь вообразить. Или попытаться вспомнить то, что досталось по наследству от Юнии. Будь я одна и не верхом, этот порнофильм как-то можно было бы дополнить, но сейчас оставалось лишь скрипеть зубами, умирая от желания. Однако спать определенно не хотелось, чего уж там.
Как только начало светать, ослабело и действие паскудного зелья. Снова навалилась тяжелая дремота, сопровождаемая звенящей слабостью.
- Держитесь, сола Юниа, - с тревогой сказал старший гвардеец. – Иначе нам придется положить вас поперек седла и привязать. До Мергиса еще час пути.
- Если что, привязывайте, - с трудом ворочая языком, пробормотала я, судорожно сжимая поводья.
Теперь я спала с открытыми глазами, но сон был вовсе не таким интересным, как ночные грезы. Что-то бледное, невнятное, обрывочное. И я снова боялась свалиться под копыта лошади, но даже страх стал бледным и вялым.
Я держалась из последних сил, и они кончились, когда мы, проехав через город, оказались у входа во дворец. В памяти осталось: кто-то несет меня на руках вверх по белой каменной лестнице. Уж точно не Айгер, это я бы поняла. Провал – и тут же почувствовала, что кто-то смотрит на меня, пристально, не отрываясь.
Сколько времени прошло? Я лежала на боку на широкой мягкой кровати, поверх зеленого вышитого покрывала. Одежду с меня снимать не стали и даже укрыть не удосужились, просто сгрузили – как мертвую.
Я повернулась, чтобы увидеть того, кто прожигал взглядом дыру в моей спине, но в этот момент дверь закрылась. Звук тяжелых мужских шагов смолк в отдалении.
22.
Ворона ты, Юнна. Вот и думай теперь, кто там на тебя пялился. Может, Айгер. Может, разноглазый, чтоб ему повылазило. Или еще кто-нибудь. Но вряд ли колдун, уже песня.
Я села и огляделась.
Комната, куда меня принесли, была, прямо скажем, не шикарная. Помещались там впритык кровать, шкаф, небольшой стол и пара табуретов. Под узким окном, задернутым бежевой шторой, стоял мой дорожный мешок, куда с трудом влезло пара платьев, несколько рубашек и пар чулок и еще кое-какие необходимые мелочи. Наверняка, все жеванное. Надо хоть платья в шкаф повесить. Интересно, дадут мне служанку или придется самой чулки стирать? Ну не страшно, не разучилась пока, надеюсь.
